Миниатюры

На похоронах к Милане подошла малознакомая женщина, родственница Алины, и неожиданно сказала:

– Да, она его убила сознательно. У неё молодой любовник. И не говорите, что это тайна!

Как-то раз Милана, рассказывая всё это, упрекнула меня:

– Если бы ты тогда не отворачивалась от Платона с таким видом, будто он тебе противен, если бы ты приняла его, он был бы жив! Он бы столько для тебя сделал, квартиру бы тебе отремонтировал, новую мебель бы купил, и всё, что хочешь! Он ведь был в тебя так влюблён!

– Ну да, конечно, – сказала я, и подумала: «А оно мне надо? Зачем он мне?».

Её перепутанные временем воспоминания сплелись в фантастический узор. Она шла, украдкой вытирая слёзы души, и куталась в шаль, пряча туда талое небо этого дня – дня рождения и смерти брата. Это была одна и та же дата, и годовщина была сегодня. Она не попала на кладбище – туда её обычно возили на машине то сын, то внучка, но сегодня они были заняты. Горечь и тяжесть давили её. Она с трудом поднялась на крыльцо, вошла в подъезд. И стала забираться по ступеням к лифту. Тучная сутулая очень пожилая женщина с яркими молодыми глазами, ухоженная, одетая со вкусом. У двери квартиры на первом этаже сидел на корточках седоволосый сухощавый мужчина, он что-то ремонтировал. Вдруг он обернулся, и спросил:

– Помочь вам?

– Нет-нет, спасибо, – ответила Милана.

– Я всё же помогу, – сказал он, подошёл, и очень бережно и нежно взял её под руку. Довёл до лифта.

– Хотите, я провожу вас до квартиры? – спросил он.

– Нет, спасибо, – ответила Милана.

– Вы такая прекрасная дама, – сказал он, и очень нежно поцеловал её в лоб. Это был не мужской поцелуй, а какой-то неотмирный. И Милана поняла, что это было от её брата. Это он так трогательно поцеловал её через незнакомого мужчину. Милана взглянула на него. Это был пожилой армянин, но он чем-то был похож на Платона, выражение лица, глаза, фигура. Она поднялась к себе домой. И поняла, что Платон с ней, что он рад, и они вместе сейчас отметят эту дату. Достала из холодильника сухое вино, закуски, накрыла стол, поставила фото брата. На душе стало светло и уютно.

Активная блондинка в интерактивном поясе для чулок

Миниатюра

– Ты чего это чёрный пояс для чулок напялила на лосины телесного цвета?

– Это интерактивный пояс.

– Ну, ты даёшь! И топик у тебя телесный. Зачем?

– Так задумано.

– Такой вид, будто ты голая и только что сняла чёрные чулки.

– Да.

– Ну, ты даёшь! Смотри, все на тебя пялятся и фоткают.

– Да. И на видео снимают. Вижу.

– И что, как тебе это?

– Отлично. Растащат по инстаграмам, потом я стану мемом, потом меня снимут в рекламе, а это – деньги, узнаваемость, известность. И стану я медийным лицом.

– Ладно. А дальше что?

– Увидим. Самой интересно.

Она кокетливо склонила к плечу свою светловолосую головку с немыслимой фаллической причёской. Высоко над ней дымился тусклый уголёк солнца в прозрачном белье облаков. Густел знойный воздух.

– Ну, ты даёшь! – сказала я. – Это всё твои фантазии.

– А ты не понимаешь, что истина во мне, что есть на солнце пятна, и кляксы на луне. Экспромт, – сказала она с серьёзным видом, и расхохоталась.

– К чему ты это говоришь, – сказала я. – Мысли у тебя невпопад.

– Мои мысли пахнут мятой даже в маечке помятой, – добавила она, и сощурила глаза.

– У тебя не маечка, а топик, – сказала я.

– Раньше это была маечка. Я её превратила, – сказала она.

– Ты и сама превратилась, – сказала я.

– Не я, а лишь мой облик, – ответила она.

– Облик не изменился, – сказала я.

– Ну да, он вхож, как прежде, в тишину, и выхож в дождь, то бежевый, то белый, – ответила она.

– Опять это словоблудие. У тебя душа вывернулась наизнанку, – сказала я.

– Душа моя наивна и вольна, твоя ж душа побитая годами, – ответила она.

– Но-но, мы ровесницы. Наш возраст совпадает, не борзей, и пыль стряхни с седеющих бровей, – поддразнила я её.

– Это лишь возраст тел совпадает, а у души свой возраст, – сказала Злата. – Да и у тел тоже всё индивидуально, независимо от даты рождения. А брови мои поседеют не скоро, заткнись.

Не очень молодая шатенка в длинном цветастом платье подошла к нам. Невысокая, худощавая. Это была Нина из дома напротив.

– Ой, здравствуйте, рада вас видеть! – воскликнула она. – А у меня вчера был День Рожденья, дети пришли, я приготовила отварной язык, такой вкусный!

– Поздравляем, – сказали мы со Златой одновременно.

Рядом с нами остановилась Галя, балерина. Бывшая.На руках у неё пушистились две сонные маленькие чихуашки. Из кармана курточки торчал поводок. Это была узколицая брюнетка с очень прямой спиной.

– Привет, девчонки, – сказала она. – Я тоже язык покупаю, собак кормлю.

Она чихнула, и пошла дальше. Нина вдруг расплакалась.

– Ты что, в чём дело? – спросила я.

– Меня ещё никто так не оскорблял, – ответила она.

Для Нины язык был праздничным деликатесом, очень дорогим для её бюджета.

– Ну, вот ещё, расстроилась из-за чего, ну, ты что, – стала я её успокаивать. – Просто Галя вегетарианка, она хотела сказать, что мясо есть не полезно.

Нина быстро ушла, глотая слёзы.