Миниатюры с натуры

Характерная, колоритная деталь. Автор, придерживаясь в манере письма новизны, избежал штампа. Повел героев к лирическому ветряку, а не к каким-то архаичным камышам… Хотя в критическом обзоре «Ветряки и будяки» глубокоуважаемый литературовед Лысый отрицательно доказывает: «Старый ветряк своими корявыми крыльями не способен навеять романтические нюансы молодой влюбленной паре», — мы решительно отбрасываем его происки в отношении образов, которыми пользуется автор. Напоминаем маловерам: у ветряков веками цементировалась настоящая любовь.

Одновременно раскроем автору глаза на его досадные промахи и недостатки. В повести есть места типичные, характерные, а есть и нетипичные, нехарактерные. К сожалению, последних значительно больше. Будем последовательны…. Описывая чудесный вечерний пейзаж, автор поскупился и не донес до читателей красоты сельской природы. Автор пишет: «Смеркалось… На горизонте весело замигали первые небесные звезды. Во тьме кого-то догонял разъяренный бугай. Под сильными ногами хрустели лапчатые лопухи и лопались спелые кабачки…»

Кого именно догонял разъяренный бугай, автор стыдливо умолчал. Может, он догонял незадачливого председателя колхоза? Почему, мол, силосные ямы до сих пор не заполнены зеленой массой? А председатель — куда? В силосную яму!

Эх, и такую острую ситуацию автор проворонил! Упустил из-под пера увлекательную драматическую ситуацию, которая намного украсила бы несовершенную, бледноватую повесть! Подумайте: председатель колхоза сидит в силосной яме!

Анализируем далее. «Петра раздирали сомнения: любит Галина или не любит? Бедняга страдальчески топтал землю у чапыжника и без остатка изгрыз принесенные степные цветы».

Ей-ей, душевные шатания героя ни к чему. В предшествующих четырех главах автор добросовестно доказал: любит Галина. Пылает любовью к Петру. Зачем же грызть ни в чем не повинные цветы?

Чересчур много страниц уделил автор и поцелуям. Учтите: шестьдесят две страницы отвел! Ей-богу, автор пересолил! Скромность, говорят, украшает человека. Поцеловались на двух страницах — и довольно, хватит! А тут автор слишком расщедрился: на двух с половиной печатных листах люди целуются!

На шестьсот двенадцатой странице зашаталась и сюжетная линия. Выпал из канвы сюжетно щекотливый момент: в какую пору центральные герои впервые поцеловались? До жатвы или после жатвы?

Чересчур много тут и сногсшибательных приключений.

Ну, любит, ну, увлечена. Разве это дает повод современному культурному юноше подражать старомодным холостякам: в вывернутом полушубке взбираться на грушу а до самого утра сидеть на ветке под окном любимой девушки?…

Неприятное впечатление производит и невежество автора в области овцеводства. На просторных полях своего монументального произведения автор ни единым словом не обмолвился, каким способом и образом доят овец. Выходит, овцы не доятся.

А как же тогда подают к столу вкусную брынзу?

Откуда она?

Подведем итог: книга толстая, переплет солидный, бумага хорошая, и это главный залог того, что повесть пробьет себе дорогу к книжной полке.

Мы пророчим книге большое долголетие. Нет никаких сомнений, что повесть займет на полке свое почетное место и будет там стоять годами.

Прочитав слово «конец», мы с облегчением вздохнули. И, откровенно говоря, в нас загорелась надежда: зайдя в книжный магазин, дотошный и пытливый читатель, возможно, обратит внимание на толстую книгу и, вполне возможно, возьмет ее в руки.

Отсюда и наше удовлетворение: повесть дошла до читателя.

БОЛЕЕМ И ПЕРЕЖИВАЕМ

Любим мы футбол. Ей-богу, любим, болеем и переживаем. Не дай бог, наша футбольная команда проиграет — беда! Печаль и слезы застилают чело болельщика. Он рыдает и, вытирая и глотая горькие слезы, ревностно изрекает:

— Наши лопухи сегодня проиграли!

Когда же наша команда побеждала, радость болельщика достигала наивысшей степени. В такую минуту он готов каждого обнимать и целовать.

— Молодцы! Голубчики! Дали прикурить! Два — ноль!

— Кому? Где?

— Как — кому, где? Ты что, не был на стадионе?

— Не был.

— Да ты что? Может, скажешь — не ходишь на матчи?

— Не хожу.

— Тю!.. А я и замечаю, что с тобой что-то не то…. Не туда вот здесь крутится…

Кто не посещает стадиона, того болельщики, как у нас говорят, разыгрывают вовсю.

— Вася! Ты утром делаешь омовение головы?

— Какое омовение?

— Холодной водой полощешься?

— Умываюсь, конечно.

— Не то, Вася, не то. Ты утром мой голову холодной водой, вечером пей кислое молоко. И ты никогда не пропустишь ни одного футбольного матча.

Честно вам признаюсь, я тоже болельщик. Иду на стадион, и моим существом целиком завладевает футбольное поле — кто кого?

Спокойно, но глубоко болею и страдаю… Из равновесия меня выводят только реплики особенно завзятых болельщиков.

С правой стороны болельщик «со стажем» высоким фальцетом кричит:

— Судью на мыло!

С левой — болельщик, профундо-басом выкрикивает:

— Судью на вилы!

Очевидно, на сеноуборочные вилы.

Наверное, местные болельщики искренне считают: хотя судья сам в ворота противника мячи не забивает, но нашим пусть хоть свистком забивать помогает.