Министерские шалости (СИ)

Взмахнув палочкой, Гермиона открыла дверь и вылетела из кабинета, чувствуя, как взгляд Драко прожигает её обнаженную спину, а метка опять начинает гореть неконтролируемым огнем.

***

Малфой со злости пнул один из стульев, стоящих у его рабочего стола, заставляя его упасть на спинку и отлететь к шкафу с книгами. «Драккл подери эту Грейнджер!»

— Мистер Малфой, — тут же послышался невнятный лепет Мэделин из приоткрытой Гермионой двери.

— Оставь меня в покое и всем, кому я сегодня понадоблюсь, передай, что я очень занят и свяжусь с ними завтра, — грозно дал указание своей секретарше Драко и все-таки поднял стул с пола.

— У вас все в порядке? Может, я могу чем-то помочь? — тут же кокетливо начала девушка, у которой, видимо, отсутствовал инстинкт самосохранения.

Драко от её заискивающего тона аж передернуло. Как он раньше мог чувствовать себя так самодовольно после общения с ней? Сейчас от ее блестящего желанием взгляда и протяжного голоса хотелось избавиться как можно быстрее. И Малфой оказался бы лгуном, если бы сказал, что не знал, почему так себя чувствовал.

«Долбаные проделки судьбы!»

— Мэделин, закройте дверь с другой стороны. Я уже сказал вам свои указания. Извольте выполнять без лишних вопросов, иначе вылетите из министерства, как пикси из клетки.

Рыжеволосая девушка тут же стушевалась, явно удивленная таким отношением начальника, и, больше не сказав ни слова, удалилась. Драко знал, что она раструбит о таком поведении начальника по всему отделу, но может, тогда меньше народу захочет сегодня заявиться к нему в кабинет.

Малфой завалился на диван, потирая метку на груди, спрятанную за белоснежной тканью рубашки. Это он рядом с Грейнджер мог строить из себя независимого от связи волшебника, а на самом деле до её прихода был готов содрать с кожи эту ненавистную букву. С самого утра это место горело так, что казалось, будто он горит заживо, а как только в поле его зрения показалась эта невыносимая особа в ещё более сексуальном внешнем виде, чем вчера, Малфой почувствовал, как боль начала медленно отступать, а все эмоции, которые он сдерживал, хлынули наружу.

Раздражение и злость, влечение и необъяснимое желание. Эта гребаная блузка с высоким воротом встала ему поперёк горла, заставляя не отрывать от неё взгляд, а её покорный вид наоборот жутко бесил. Он ожидал, что сейчас в кабинет залетит фурия, готовая сожрать его живьём, ведь они теперь связаны и в большей степени по его вине, но — НО — она вела себя вполне адекватно и смиренно, и именно поэтому Малфой, вместо нормального разговора, решил вывести её из себя. Что вылилось в совершенно непредсказуемый поворот событий. Она ушла, заявляя, что если он сам не придёт к ней, то они помрут. Ну просто замечательно! А почему он не знал о таком? То есть их связь может их убить? А почему же в книгах об этом не упоминается?

Драко раздраженно вздохнул. Пока что он был явно не в настроении идти за ней, а тем более разговаривать потом или, ещё чего хуже, узнавать все новые подробности о всей этой соулмейтской чепухе, которая, как оказалось, совсем таковой и не была. В аристократическом обществе почти не было пар соулмейтов, а потом Малфоя в такое и не посвящали. Отец всегда кривил губы, когда Драко задавал вопросы, и говорил, что все это чушь и вздор волшебников, которые просто хвалятся своей глупой любовью. И Малфой всегда так и считал, пока Тео Нотт и Дафна Гринграсс после одной школьной вечеринки не проснулись с первыми буквами их имён на теле. Вот тогда-то мировозрение Драко и пошатнулось, но — все же он смог сам себя убедить, что все это насмешки судьбы, и ему такое не грозит, пока не случилось то, что случилось.

Малфой прошипел сквозь сжатые зубы и опять потёр метку на груди ладонью. Казалось, что огонь вспыхнул с новой силой, желая, чтобы у Драко из глаз искры посыпались. В голове все крутились последние слова Грейнджер, а непутёвое сердце подталкивало Малфоя именно к ней, к его, как оказалось, родственной душе, но Драко не привык руководствоваться лишь чувствами, а потому все так же лежал на диване, ощущая, как боль, словно насмехаясь над его разумом, закручивается все сильне и сильнее, желая сжечь его дотла.

***