Министерство мокрых дел

– Мартынов говорит об этом очень уверенно. Они допросили женщину, сотрудницу газеты, которая принимала текст некролога. Она, оказывается, перебросилась с подателем объявления о моей смерти несколькими фразами. А теперь вот тот разговор ей пришлось вспоминать. Прокурорские сопоставили все факты, и у них почти стопроцентная уверенность, что кто-то из наших.

– А он что, сказал, что именно ты умер, да? Тот человек, я имею в виду.

– Нет, женщине и в голову не могло прийти, что речь идет обо мне. Это уже позже все всплыло.

– Но – кто?

– Я не знаю, – честно признался я.

– Я, Илья, – стала загибать пальцы Светлана. – Наши операторы, водитель, двое гримеров, технари…

– Технари погибли, – напомнил я. – Их убили налетчики.

– Но погибли уже после того некролога.

– Они ведь недавно к нам пришли.

– И тем не менее тоже работали в нашей команде.

Чем неприятны проказливые шалости – тем, что подозреваются все. Даже мертвые.

Светлана закончила подсчет. Десяток людей, вряд ли больше.

– И что ты собираешься предпринять? – настороженно спросила она.

– Ничего, – сказал я. – Искать шутника будут прокурорские. Мартынов взял у меня фото.

– Какое фото?

– Наше, общее. Где мы все, вся группа. В прошлом году фотографировались, на дне рождения у Ильи. Помнишь?

– Помню. И что дальше?

– Фото покажут той женщине из газеты. Мартынов говорит, что почти наверняка человек, приносивший в редакцию мой некролог, окажется на фото.

– Какой кошмар! – оценила Светлана. – Ты представляешь – откроется, кто именно так нехорошо пошутил! И что тогда?

– Уволю его без выходного пособия, – буркнул я.

– Все шутишь?

– Нисколько. Потому что и без меня прокурорские так ему потреплют нервы – мало не покажется. Ему просто не повезло. Он пошутил в очень неподходящий момент. Если бы не этот налет на банк, он до сих пор пребывал бы в безопасности. И ничто не всплыло бы. Такие вот дела. Ну что, едем дальше?

Мы сели в машину.

– Ты говорил об этом кому-нибудь, кроме меня?

– Нет. Сегодня еще скажу Илье. И больше пока никому. Потому что вся работа сразу остановится. Все начнут коситься друг на друга.

– Да, ты прав, пожалуй.

Мы въехали на пригорок. Прямо перед нами раскинулась небольшая деревенька. Уникальное место. Несмотря на близость Москвы, здесь до сих пор не было дачников. До недавних пор в деревеньке дислоцировался военный совхоз, или как там оно называется. Военные никого не подпускали к своим угодьям до самого последнего времени, пока их самих отсюда не вывели. Остались только местные жители – два десятка человек. Демин чудом выискал это место для наших будущих съемок.

– Красота! – оценила Светлана.

– Что?

– Красота, говорю.

– Да, – запоздало признался я. – Хорошее место.

Я не сразу понял, о чем она, потому что как раз смотрел в зеркало заднего вида. За нами, метрах в трехстах позади, приклеилась темно-зеленая легковушка. Я ее давно заприметил. Еще у самой Москвы.

* * *

Первым аборигеном, которого мы со Светланой увидели, был древний старичок, возраст которого я лично определить затруднялся. Не исключено, что он ходил в один класс еще с маленьким Федей Керенским. Несмотря на годы, при виде нашей машины старичок резво рванул нам наперерез, прямиком под колеса. Мне пришлось остановить машину и выйти к старичку. Он лучился счастьем и лез целоваться.

– Ну надо же, – растрогалась Светлана. – Тут тебя даже старики знают, король эфира ты наш.

– Прошу ко мне! – тянул меня за рукав старичок. – Вот мой дом! Прошу!

Я пытался отказаться, ссылаясь на занятость. Но старичок не сдавался.

– Неудобно, – сказала Светлана. – Давай зайдем хоть на минутку.

Домик у старичка был крохотный. Крыша уже просела, и, если бы в этих краях жителей из ветхих домов переселяли в новостройки, как в городе, старичок бы получил ордер на вселение в новое жилье еще лет пятнадцать назад, не меньше.

– Дом отличный! – кудахтал старичок, с лица которого не сходило счастливо-озабоченное выражение. – Мне за него сто тыщ давали, а я говорю – нет!

– Это почему же? – вежливо поинтересовалась Светлана.

– А потому, что надо, чтоб люди были хорошие. Вот!

У крыльца отсутствовала половина ступенек.

– Здесь осторожненько, – посоветовал наш провожатый. – Шажочком, не бегом.

Сам он взобрался наверх с необыкновенной легкостью. Уже привык, наверное.

Вошли в дом. Пахло вековой пылью и чем-то кислым. Было сумрачно, как в пещере. Я не сразу рассмотрел давно не беленную печь, лавки вдоль стены, основательный, из досок сделанный стол.

– Дом хоть куды! – оценил собственное жилище старик. – А теплый! Зимой, бывает, как прижмут морозы, а мне тут хоть бы хны! В городе разве жизнь? Одна преступность! А у нас!

Он захлебнулся собственным восторгом.

– Комнат две, – сообщил через время, отдышавшись. – Вот сюда, посмотрите!

И вторую комнату показал. Мы посмотрели. Я подумал, что рановато все-таки мы полезли в космос. И на земле еще есть чем заняться.

– Вам я скажу, – прервал мои мысли старичок. – Как вас звать, кстати?

В лицо меня помнил, а имя вот запамятовал.

– Евгений, – сказал я. – Женя.