Министерство по особым делам

– Хотел их арендовать, – объяснил доктор. – Но собак в аренду не дают. В итоге я к ним привязался. – Пес слева от доктора поднял голову – она лежала на лапах – и уставился на хозяина. Хозяин проследил за взглядом собаки и завязал пояс халата. Собака фыркнула и снова положила голову на лапы. – Преданность – великая штука, – заключил доктор. – Но махать перед ними своим хозяйством не стоит.

– Вы поэтому не зовете меня в дом?

– Думаете, боюсь, что вы откусите мой пенис?

– Думаю, вы не доверяете даже тем, кому доверяете.

– Познань, у меня от вас головная боль. Разгадывать ваши загадки я не намерен. Домой я вас не позвал, потому что мне это даже в голову не пришло. А вот спустить на вас псов или нет – над этим стоит подумать. Раньше я мог бы вызвать полицию и отделаться от вас раз и навсегда, но мне это недоступно: я больше не добропорядочный гражданин. Глядишь, они загребут нас обоих.

– Если бы вы каждый раз не норовили меня отфутболить и не вели себя со мной так грубо, я бы просто усомнился в искренности вашей любви. И я очень это ценю, доктор. Для пары отщепенцев мы с вами – просто чудесный дуэт.

– Во-первых, – возразил доктор, – это вы отщепенец. Я просто оступился. Чувствуете разницу? А разница большая. Суть в том, что в прошлом я кое-чего добился. И этого у меня не отнимешь. – Доктор воздел руки, собаки тут же вскочили, вызверились на Кадиша. – Во-вторых, Познань, у вас жуткий вид. У вас, если пользоваться медицинским жаргоном, налицо явное ухудшение. Вам охота встать со мной на одну доску? Попробуйте. Сумасшедший всегда считает, что между ним и объектом его маниакального наваждения есть глубокая связь. В этом его сумасшествие и заключается. Вы заявляетесь ко мне, подкарауливаете меня, кружите около моей работы – все это ни к чему. Я бы предпочел, чтобы вы вернули на надгробие имя Беззубого, и я был бы хирургом, сыном шлюхи, – это лучше, чем быть хирургом, который якшается с сыном шлюхи.

– Теперь у меня от вас головная боль, – заметил Кадиш. Доктор пропустил его слова мимо ушей, и Кадишу стало не по себе: о такого масштаба услуге он собрался просить. – Даже раввин меня принял, – сказал Кадиш. Он хвастливо распахнул пиджак. Блеснула подкладка. – Раввин позволил мне переночевать у него. Дал мне костюм.

– Значит, есть кто-то еще, кто вас любит, Познань. Вот к нему и идите.

– В трудный час к вам я могу обратиться в последнюю очередь, сам знаю, – сказал Кадиш.

Доктор кивнул.

– Делаю это только из-за носа. Если бы я мог пригласить нос отдельно, а вас оставить за воротами, я бы так и сделал.

Он отпер ворота, снял с собак ошейники, провел Кадиша через внутренний дворик позади дома, и они оказались в обитой деревом берлоге. Там был расставлен ломберный столик, на нем – колода испанских карт, они были сданы на четверых, и Кадиш подумал: не прервал ли он игру. В камине был разведен огонь, туда явно только что положили бревна, на кожаном диване обложкой вверх лежала книга, из подушек сбоку выглядывал транзисторный приемник.

– Не спится, – объяснил доктор. Потом, перехватив взгляд Кадиша, добавил: – Небось думали, я книг не читаю? Роман – лучшее средство вырубиться. Я читаю те же две страницы уже целый год.

Доктор кивком указал Кадишу на место за ломберным столиком. А сам отошел к камину – погреться. Пригнулся, присел на пятки. – С моим человеком в клубе рыбаков встретились?

Кадиш взял карту – это оказался туз мечей – и постучал ею по краю стола, перевертывая туда-сюда, туда-сюда. Неужели он не видел доктора с того самого утра? Кадиш вспомнил, какие носки были на докторе, когда он увидел их из-под скамьи.

– Да, встретились, – сказал Кадиш. – Спасибо вам.

– Значит, вести добрые?

– Нет, – ответил Кадиш. – Не добрые. Сын мертв.

– Жаль.

– Мне тоже. Мне его очень не хватает.

– Я думал о вас. Хотел узнать, что случилось. Надеялся, что вести будут добрыми.

Доктор поднялся, подсел к Кадишу.

– Собственно, за доброй вестью я пришел к вам, – сказал Кадиш, не поднимая глаз от карты. – Мне нужны деньги на выкуп. Заплатить за освобождение Пато.

Он поднял глаза на доктора. Тот был явно недоволен.

– Ошеломили, ничего не скажешь. Расскажите толком, в чем дело.

– Да это все Лилиан, – сказал Кадиш. – Она считает, что сын жив. Она нашла кого-то, кто уверил ее, что за взятку Пато можно вернуть.

Доктор взял у Кадиша карту, словно показывал, что игра закончена. Обдумывая слова Кадиша, тасовал колоду.

– Мне больше идти некуда. И не к кому.

– Это понятно. И все же скажите: вы уверены, что сын мертв?

– Вы про полеты слышали? Знаете, куда девают пропавших? – Доктор перестал тасовать карты. Отложил колоду. Кадиш не понял, что это значит: он знает про полеты или нет? – Их выталкивают из самолета в реку. С большой высоты. Едва ли есть шанс остаться в живых. Я думаю, Пато умер.

– Жаль, – снова сказал доктор. И, подняв глаза к потолку, добавил: – Невероятно.

– Штурман, ваш человек с пирса, сказал: они умирают от удара о воду; если человека бросить с такой высоты, вода – все равно что каменная стена. Как думаете, – спросил Кадиш, – остаться в живых можно?