Министерство по особым делам

На лобовом стекле автобуса, в который их затолкали, висела лента с кисточками. Под потолком торчали фотографии Гарделя[30] и «Бока хуниорс»[31], на приборной панели выстроились пластиковые собачки, они махали головами, когда автобус останавливался у светофора. Еще один штрих: на зеркале заднего вида затейливым почерком выведено «Грасиэла». Рядом приклеена фотография девушки. Наверное, она и есть Грасиэла, решил Пато.

Вообще Пато любил вечером ездить в автобусе, в этом была своя прелесть. Но сейчас автобус не тот. Недаром окна закрашены. Возможно, водитель этого автобуса без ума от Грасиэлы и любит, когда его собачки качают головами на светофоре, но сейчас за рулем сидел полицейский. В автобус влез еще один блюститель порядка и затащил внутрь два фанерных щита. Согнав ребят с передних сидений, он засунул позади них один щит, потом другой – так, чтобы они не могли ни видеть, куда едут, ни выйти из двери. Рафа, Флавия и Пато сидели вместе. Рафа, как обычно, вытянул ноги. Флавия склонила голову ему на грудь. Пато, примостившись на краешке сиденья, подался вперед и подскакивал на каждом ухабе. Он попал в облаву впервые, Рафа – уже в третий раз. Пато старался изобразить спокойствие – или хотя бы отстраненность, – потому что остальные спокойствия не теряли. Флавия и Рафа затеяли спор о том, сколько полицейских участвовало в облаве, хотели вовлечь в спор и его. Но Пато спорить не хотелось. Он глубоко дышал и все вертел шеей – боялся, что его сморит сон. Не вовремя он накурился.

Какое-то время они просто ехали – казалось, без всякой цели. Когда полицейские высыпали из автобуса у пиццерии, завыла сирена. С тех пор ее не включали.

– Интересно, мы все еще в городе? – шепотом спросил Пато Рафу. Ответило человек шесть сразу. В городе, где же еще.

Когда автобус наконец остановился, их не выпустили. Лишь час спустя дверь на минуту открыли, посчитали их по головам, и дверь снова закрыли. Прошел еще час, дверь снова открыли, им велели передать удостоверения личности. В автобусе было сорок человек, и все передали свои карточки, кроме Пато: три дня назад он, вылетев в ярости из дома, оставил там бумажник, ключи и все прочее. В автобусе оказалась девушка, страдавшая боязнью замкнутого пространства, у нее ум начал заходить за разум, и ей разрешили выйти, подышать воздухом. После чего полицейский отправил ее домой: мол, проваливай отсюда, уноси ноги, пока цела. И дверь снова закрыли.

Пато был сыном своей матери. От отца он усвоил, что власти уважения не заслуживают, но мать приучила Пато их бояться. И когда он увидел, что девушку отпустили, он и вовсе лишился покоя. Значит, пока они все вместе, а дальше – каждый за себя.

– Жарко, – сказал Пато.

– Тут нам ничего не будет, – отозвалась Флавия, словно Пато говорил о том, что и правда его беспокоило. – Это местная полиция. Нас слишком много. И если нас проведут через главный вход, все обойдется.

– Что это значит?

– А то, что если нас захомутали и арестовали местные копы, они за нас и отвечают. Если нас проведут в участок через главный вход, значит, мы через него же, скорее всего, и выйдем. Ну а если нас поведут через черный ход, тогда дело плохо.

Рафу хлебом не корми – дай поговорить о кознях властей. Вокруг него собрались слушатели.

– Беды надо ждать после того, как тебя вроде бы отпустили. Вышел из участка – и попал под машину. Как в мультике. А кому-то и рояль на голову упадет.

Кто-то Рафу поддержал, рассказал свою историю. Так или не так, но в автобусе в козни, причем любые, верили все.

– Что-то мне не по себе, – признался Пато.

– Оно и немудрено, когда обкуришься да еще попадешь в передрягу, – объяснил Рафа. – Известное дело.

Флавия пнула Рафу в голень.

– Не гони пургу, – сказала она.

Дверь открылась, начали, как на экзамене, выкликать фамилии в алфавитном порядке. Одному за другим – по алфавиту – сначала Флавии, потом Рафе, потом и всем остальным женщина в полицейской форме отдала документы и всех отпустила. Всех, кроме Пато.

Рафа и Флавия ждали его на улице. Оставшись в автобусе один, Пато вопросительно посмотрел на сотрудницу полиции.

– У меня документов больше нет, – сказала она. – Алфавит кончился.

– Я документы забыл, – объяснил Пато.

Дверь снова захлопнулась.

Автобус еще проехал, остановился, и та же женщина из полиции позволила Пато выйти. Он выскочил – они оба стояли возле небольшого полицейского участка, раньше Пато около него не бывал. Женщина заглянула ему в глаза. Пато уставился на дырочки в ее ушах – видимо, в свободное от службы время она носила сережки.

– Курил? – спросила она.

– Сигареты, – ответил Пато.

– Глаза вон кровью налились, это от сигарет?

– Аллергия, – объяснил Пато.

Она повернула его лицо к свету, что шел из окон здания.

– Да, в этих автобусах пылища, – сказала она и повела его в участок.

Полицейский за стойкой поднял голову – он возился с радиоприемником, снял с него переднюю панель. За столом у стены сидел еще один полицейский. Этот даже голову не повернул в их сторону.

Дернув Пато за куртку, женщина пихнула его в камеру временного содержания и заперла.