Минная гавань

— Боцман, исполняйте, — твердо сказал Аркадий наперекор старпомовскому совету. Он догадался, что сближаться с «противником» разумнее было бы по данным гидроакустики, но изменять первоначально принятое решение не стал. На тренировках в кабинете торпедной стрельбы атаки под перископом удавались ему лучше.

Вместо того чтобы разозлиться, Кирдин, потешно сморщив лоб и подняв брови, улыбнулся, точно упрямство лейтенанта доставляло ему удовольствие.

Старпом оказался прав. Когда Аркадий поймал в объективе силуэты конвоя, четко выступавшие на светлеющем предутреннем горизонте, стало ясно, что дистанция торпедного залпа и в самом деле велика. Торпеда, израсходовав топливо и освободившись от балласта, могла бы всплыть, не достигнув корабля-цели кабельтовых на пять, а то и больше. Аркадий снова скомандовал погружение.

Кирдин теперь нарочно старался на Аркадия не глядеть, чтобы опять не улыбнуться. Напустив на себя скучающий вид, он принялся затачивать карандаши. Но зато оживился командир. Когда Заваров встречался с ним глазами, Лука Фомич ободряюще кивал, — мол, так держать. Лодка вновь подвсплыла. И Заваров, решительно обозлясь, нацелился перископом на контуры надводного корабля с единственным желанием — не промазать.

— Первый замер, товсь! — приказал торпедному электрику. — Ноль! Курсовой тридцать. То-овсь…

Мигая огоньками сигнализации, работал автомат торпедной стрельбы, приближая момент залпа. И вот на пульте вспыхнула красная лампочка. Заваров положил палец на пусковую кнопку, чувствуя, как сильно начинает биться сердце, отдавая в висках тугими толчками крови. Он знал, что лампочка будет гореть всего лишь несколько секунд, но этот ничтожный отрезок времени становился бесконечно долгим и таким значительным, словно в электронной машине была запрограммирована и теперь неумолимо решалась его, Аркадия Заварова, судьба.

Когда лампочка наконец погасла, Аркадий готов был усомниться, смог ли он все-таки нажать кнопку, до того онемела от нервного напряжения рука.

По тому, как лодку сильно качнуло, он понял, что торпеда вышла. Мезгин украдкой подмигнул Заварову, как бы сказав: «Мы-то, командиры, все с тобой знаем… А кто сомневается — зря это делает».

Посылки гидролокатора стали раздаваться в динамике сильней и резче. Аркадию чудилось что-то неземное, космическое в их таинственном звучании. Они словно хлестали по корпусу лодки, со звоном от него отскакивая.

— Похоже, нас обнаружили, — сказал Кирдин, вскидывая глаза к подволоку, будто через корпусную сталь мог разглядеть, что делается на поверхности.

— Берут нас в клещи, — сказал командир, гулко хлопнув ладонями по коленкам и вставая, — надо теперь отрываться от кораблей охранения. Ну да не впервой! А теперь, Аркадий Кузьмич, глядите повнимательней, как мы с Кирдиным это делать будем.

В центральном — полумрак. Дополнительное освещение Мезгин приказал выключить, чтобы экономить электроэнергию. Уже несколько часов надводные корабли гоняли подлодку, и было неизвестно, когда удастся всплыть на подзарядку батарей. От долгого пребывания под водой воздух отяжелел и сгустился.

— Прям как в бане духота, — пробовал шутить Мезгин, утирая платком вспотевшее лицо, — еще бы веничек — и в самый раз.

Вот командир нахмурился и поднял кверху короткий толстый палец, требуя внимания. Аркадий услыхал какой-то резкий, певуче затухающий звук, будто снаружи в борт лодки запустили камнем.

«Гранаты швыряют», — догадался он. И хотя слабые, безвредные щелчки в корпус лодки всего лишь имитировали разрывы глубинных бомб, все понимали, что, случись сейчас настоящий бой, их положение было бы тяжелым. Море будто притаилось, готовясь ворваться внутрь лодки. А тем временем в отсеках шла обычная работа…

Противолодочные корабли, видимо, потеряли контакт с лодкой. Посылки гидролокаторов уже еле прослушивались, отдаляясь все дальше и дальше. В центральном стало поспокойнее. Лица моряков повеселели.

— Что теперь скажешь? — услышал из штурманской выгородки голос командира Заваров. — Все еще сомневаешься в его способностях, Георгий Петрович?

— Что значит сомневаюсь? — пробурчал старпом. — Лишь бы дело свое знал да стишками поменьше занимался.

— Представь себе, и стишки нужны.

— Неужто?

— Не удивляйся.

— Так вы полагаете, что все мы имеем счастье служить с новоиспеченным поручиком Лермонтовым?

— Едва ли. Заваров и сам на этот счет не заблуждается. Но ведь поэзия — не самоцель. Это свой взгляд на жизнь. И необязательно тут быть Лермонтовым, Есениным или кем-то еще. А впрочем… Помнишь ли ты, к примеру, хотя бы одно стихотворение Сергея Есенина наизусть?

— Это еще зачем?

— Затем, чтобы среди интеллигентных людей хотя бы букой не казаться.

Выждав, когда командир выйдет из выгородки, Аркадий заглянул к Кирдину. Склонившись над планшетом, старпом ухмылялся и качал головой, словно удивляясь нелепому, заведомо невыполнимому пожеланию.

— Я насчет Кошкарева… — начал Аркадий, надеясь уговорить старпома, чтобы тот отменил взыскание матросу.

Кирдин выслушал его как бы между делом, не переставая вычерчивать на планшете курсы противолодочных кораблей.