Минное поле политики

Я не был знаком с Волошиным ни лично, ни заочно до того, как Ельцин во время моего очередного доклада в январе 1999 года стал зачитывать замечания по экономической политике правительства. Чего там только не было! Упреки в том, что мы исходим в проекте бюджета на 1999 года из темпа инфляции в 30 процентов, а не 100–120 процентов. Ответил, что учет инфляции на уровне 100–120 процентов означает полное бездействие правительства и Банка России в денежно-кредитной политике, а также одновременное стимулирование инфляционных ожиданий, что ускоряет рост инфляции.

Упреки в том, что намеченная величина сбора налогов абсолютно нереальна. Ответил, что такая величина реальна, так как мы исходим в проекте бюджета из фактических поступлений в конце 1998 года и некоторого повышения собираемости за счет увеличения платежей в хозяйственном обороте.

Упреки в том, что в проект бюджета не закладывается в полном объеме погашение и обслуживание внешнего долга. Ответил, что этого нельзя делать, так как мы не можем исходить из возможности погашения всех 17,5 миллиарда долларов, поскольку эта сумма равна 80 процентам доходов бюджета.

Не привожу всех замечаний — их было очень много, и что характерно, они были нанизаны на идею: правительство, дескать, пришло в противоречие с положениями бюджетного Послания президента Федеральному собранию РФ на 1999 год.

Мои возражения Ельцин выслушивал молча, тут же, не комментируя их, выдвигал следующие замечания по зачитываемому тексту.

— Борис Николаевич, автор этой критики либо не знает реальной обстановки, либо злопыхательски настроен в отношении правительства. Я даже не хочу знать его имени. Пожалуйста, дайте мне этот текст, и я в письменной форме отвечу на каждое из этих замечаний.

— Да, сделайте это в письменной форме, — сказал Ельцин. — В отношении автора секрета нет. Это — заместитель главы администрации по экономической политике Волошин.

Такой поклеп, положенный на стол президента, еще раз доказывал, что его пытаются любыми путями привести к мысли об экономической несостоятельности кабинета. Министру финансов Задорнову было поручено подготовить детальный ответ, который был направлен Ельцину. Он больше этого вопроса не касался.

Вся ли администрация президента втянулась в подковерную борьбу с правительством? Руководил администрацией до 7 декабря 1998 года В. Б. Юмашев. Я не думаю, что его следует зачислять в стан противников правительства и меня лично. Возможно, он плыл по течению какое-то время, пожалуй, уже после того, как перестал занимать пост руководителя администрации и стал советником президента. Но я получил сразу после своей отставки письмо Юмашева, в котором, в частности, говорилось: «Огромное Вам спасибо. За мужество, за долготерпение, за понимание. Вам удалось то, что не удавалось ни партиям, ни движениям, ни президенту, ни Думе, никому — успокоить людей, вселить в них надежду. Хотел бы подтвердить то, что Вы, видимо, и сами чувствовали. На посту главы администрации пытался сделать все, чтобы Вам помочь, выстраивал всех своих, всю администрацию, чтобы мы работали как одна команда».

Пытался. Вышло ли — вот в чем вопрос.

Переживал гонения на правительство заместитель главы администрации О. Н. Сысуев. Не желая участвовать в грязной «антипримаковской кампании», он ушел в отставку.

На смену Юмашеву пришел на пост главы администрации президента Николай Николаевич Бордюжа — человек честный, принципиальный и сильный. Нет никаких сомнений в том, что он в отношении меня вел себя безукоризненно. 24 декабря, открывая свое первое в качестве руководителя кремлевской администрации совещание с полномочными представителями президента в регионах, Бордюжа сказал, что «активизация позитивных ожиданий у населения после формирования нового правительства во многом связана с именем Примакова — прагматика и человека дела». Несомненно, это заявление насторожило определенных лиц в окружении Ельцина. Ведь в СМИ при назначении Бордюжи публиковались материалы, согласно которым он был «подобран» на этот пост в качестве «сильной личности», чуть ли не для противопоставления мне.

Возможно, в «семье» не придавали значения тому, что еще до перехода Н. Н. Бордюжи в Кремль у меня с ним сложились добрые, товарищеские отношения. Возможно, недооценивался твердый характер самого Бордюжи. А может быть, его назначение было личной инициативой хорошо в то время относившегося к нему Ельцина, который в часы своей активной работы мог подчас с прежним упорством проталкивать отдельные решения даже через сопротивление «семьи». Но, к сожалению, лишь в эти часы и, к сожалению, отдельные. Соотношение все больше склонялось в пользу группы лиц из его окружения. Это привело в конечном счете к тому, что Бордюжа занимал свой пост считаные месяцы после ухода в отставку Юмашева.