Миноносец. ГРУ Петра Великого

Петр полностью одобрил мои переговоры с марсельским купечеством и указал, какие привилегии (весьма обширные) можно обещать от его имени. О гессенском perpetuum mobile писал, что раньше ноября, по верным известиям, сия машина готова не будет, а до тех пор он поручает мне, раз уж оказался в этих краях, небольшую, но важную службу.

Ведомо стало, что русские гардемарины в Бресте, Тулоне и Венеции больше гуляют, чем учатся, иные на место учебы пустились во всевозможное мотовство, набрав денег в долг и посещая театры, игорные дома и неподобных девиц. Живут несмирно, и некоторые между собою передрались и перекололись шпагами. В Бресте царь приказал Александру Львовичу Нарышкину, своему кузену по матери, иметь за ними присмотр, на юге же, пока определены будут опекуны, велит мне ревизовать обучающихся и привести к порядку.

Расспросив за обедом юношу о новостях, я узнал, что Куракин встречался в Гааге с Понятовским. Содержание переговоров, естественно, ему неизвестно. Но догадаться о том – не нужно быть семи пядей во лбу. Война до смерти надоела и нам, и шведам (возможно, кроме Карла, но рано или поздно ему придется считаться с подданными). С другой стороны, изрядное число гардемаринов, разосланных на учебу во все дружественные страны, свидетельствовало о величайших усилиях Петра по укреплению флота. Что в сумме получается? Мирный конгресс под давлением превосходящей морской силы? Карл все равно в русское превосходство не поверит, пока ему делом не докажут. Весьма вероятно, впереди еще несколько кампаний, чисто морских или с десантными действиями.

Перенос центра тяжести войны с суши на море определился сразу после падения Штральзунда, полтора года назад. Занятый устройством линии против крымцев, я не мог сделать из этой тенденции немедленных практических выводов. Они просты и очевидны: на виду у государя будут дипломаты и моряки. В посольских делах мне нет надежды подняться выше посредственности – следовательно, чтобы остаться в фаворе, надо заняться флотскими делами. Только знаний для этого недостаточно. Думаю, не меньше, чем у генерал-адмирала Апраксина, но требования к наемному иноземцу не столь снисходительны, как к подданному и царскому свойственнику.

Итак, что у нас в позитиве? Успешные походы и баталии на малых гребных судах, применение гаубиц в судовой артиллерии и устройство плавучих батарей для позиционной войны. Касательно навигации – практики не хватает, но по части теории любому штурману большую фору дам. Самый важный пробел – незнание распорядков большого корабля и тонкостей управления его парусами. Первое восполнимо, последнее – весьма критично. Сие есть высокое искусство, овладеваемое посредством долголетней практики. Ладно, я же не стремлюсь во флотские капитаны! Мои интенции простираются не дальше совершенствования судовой артиллерии, во всем прочем достаточно лишь подняться над гранью невежества, чтобы при случае не опозориться перед царем. Возраст – не помеха. Вон Толстому за пятьдесят было, когда ездил в Венецию изучать морское дело. Хотя корабля под команду не получил, в карьере Петру Андреичу эта учеба явно помогла. Осмелюсь утверждать, что настоящего приближения к государю сложно добиться, не лазавши ни разу по вантам.

Кстати сказать, в Тулон я и без приказа собирался: как можно, будучи рядом, не осмотреть крепость, выстроенную Вобаном и устоявшую против Евгения Савойского! Только вечный двигатель да отпускная расслабленность задерживали. И еще, пожалуй, сознание неуместности праздного любопытства как мотива для осмотра иностранного военного порта. Теперь все в порядке: буду представлять не свою персону, но союзного монарха, и возымею удобный случай под видом неурочной проверки знаний будущих офицеров восполнить пробелы в собственном образовании.

Пятьдесят верст – пустяк для человека, привычного к русским расстояниям. День пути, без смены лошадей. Представившись губернатору и коменданту и без отлагательств встретившись с обеспокоенными моим визитом гардемаринами, некоторое время посещал занятия вместе с ними, присматриваясь к каждому: три месяца учебы все же маловато, чтобы устраивать полноценную экзаменацию. Разобрав былую драку, взял из-под ареста Глебова, ранившего соперника шпагой, и отправил для наказания к царю в сопровождении Михаила Евстафьева, самого старшего и серьезного из моих слуг. Другого участника, юного князя Борятинского, полностью оправдал, поскольку он даже не успел достать оружие, и настоящего поединка у них не было. У французской молодежи тоже распространилась дурная мода пренебрегать дуэльным ритуалом, практикуя молниеносные стычки, именуемые rencontre, иначе – bataille en bestes brutes, грубые и зверские, как следует из самого названия. Однако, прежде чем колоть, обнажить шпагу противнику все же позволяют. Еще один преступник, Сунбулов, застреливший по пьяному делу француза, находился в бегах и явно за пределами моего попечения.