Миноносец. ГРУ Петра Великого

Брать надо головы, разумеется – умные. Нет более выгодной коммерции, чем скупка умов. Жить здесь уютней, чем в дикой России, но усыпляющая мелодия увядания звучит похоронным маршем для тех, чьи амбиции простираются дальше скромного достатка, приятного досуга и житейских удобств. Идеи и таланты остаются невостребованными. Люди, достойные лучшего, остаются всю жизнь на низких должностях, чахнут душою, предаются пьянству или просто целую жизнь сражаются с бедностью, погибнув для дел, к которым предназначены. Сие предоставляет редкую возможность делать добро с надеждой на прибыль, как же такую упустить?! Трудность лишь в том, чтобы отделить годных из прочей массы, но я вырос в этом городе и знаю, на каких струнах играть, чтобы за мной пошли, как за гаммельнским крысоловом. Пошли именно те, кто меня интересует. Даже денег не надо. Просто намекнуть на возможность повторить мой успех: «Хочешь возвыситься? Ум и трудолюбие дадут такую возможность».

Нет венецианца, который не считал бы себя самым умным. Зато второе требование – на деле доказать готовность к упорной работе – прореживает толпу не хуже картечи. Становится возможным вдумчиво выбирать среди оставшихся. Властям не очень понравилось, когда я начал сманивать подмастерьев из Арсенала, но воспрепятствовать они не могли: народ здесь вольный. Еще удалось нанять толкового слугу, чего не стал делать на юге, несмотря на неудобства. Когда Лука ругал на все корки вороватых сицилийцев, мне не хотелось огорчать его суждением, что неаполитанцы ничуть не лучше – однако это так. По ту сторону пресловутого Рубикона нравственность итальянских простолюдинов убывает с каждой милей (аристократия оной совсем не имеет на обоих берегах речки).

Попрощавшись с Италией и чуть не заморозив людей в зимних Альпах, продолжил я исполнение государевых предначертаний. Князь Куракин переслал, в придачу к поздравлению со счастливым бегством из берберийского плена, еще распоряжение заглянуть в Страсбург. Известно стало, что там швейцарец Жан Мариц, комиссар королевских литейных мастерских, третий год ведет опыты по изготовлению пушек путем сверления. Способ трудный, но многообещающий: обработка металла сверлом или резцом обеспечивает точность многократно большую, нежели литье, и можно ожидать соразмерного увеличения меткости.

Но прежде меня ждал гессенский perpetuum mobile. Его создатель произвел наилучшее впечатление при личном знакомстве. Замечательное лицо! На нем начертаны ум и воля. С удовольствием взял бы такого человека в капитаны, а при наличии должного опыта и знаний – в полковники. Он бы справился. Оценка вероятности, что двигатель действительно вечный, поднялась в моем уме процентов до пятидесяти.

Только сразу посмотреть на чудо механики не удалось. Комнату, где вращалось (а может, и нет?) взбудоражившее ученый мир колесо, Его Высококняжеская Светлость ландграф Карл собственной рукою запер и опечатал личной печатью на два месяца, из коих прошла едва ли четверть. Первый опыт такого же рода, проведенный осенью, длился две недели, второй – сорок дней, изобретатель с гордостью показывал мне протоколы, заверенные целой комиссией придворных.

Червь сомнения вновь зашевелился. Какого дьявола повторять одно и то же испытание трижды? Да еще на протяжении такого времени? Инерция может двигать устройство в течение минут, хорошая пружина – часы, ну пусть сутки, вряд ли больше… За два-три дня все должно быть ясно! Можно вернуться после Страсбурга, но едва ли осмотр сверлильного станка займет у меня столько времени. Вычленив из списка бесполезных зевак под протоколом два имени – архитектора Фишера и молодого лейденского профессора Гравезанда, я принял решение сначала потолковать с ними. Тем временем Франческо, мой новый слуга, получил приказ ненавязчиво подружиться с прислугой изобретателя.

Вильгельм Гравезанд, ученик Иоганна Бернулли и последователь Ньютона, только недавно вернувшийся из Лондона, где имел счастье лично познакомиться с великим ученым, ничем не мог мне помочь.

– Я собственными глазами осмотрел колесо и твердо уверен, что снаружи решительно ничто не способствует его движению. На оси окованные железом наконечники вставлены в самые обыкновенные втулки. Господин Орфиреус пришел в беспокойство, что я так пристально разглядываю его машину, но по моему убеждению, секрет – внутри колеса.

– Забеспокоился, говорите? Это хорошо! Это подсказывает, где искать разгадку. Ось колеса из втулок при вас не вынимали?

– Нет, но…

– Простите великодушно, что прерываю. Тогда как же мы с вами можем судить об отсутствии во втулке вращающейся части? Меня смущает знаете что?

– Что, ваше сиятельство?

– Как здесь (согласно вашему описанию), так и в предыдущей машине наш инвентор применил один и тот же способ крепления колеса, из свойств вечного движения вовсе не вытекающий: на две вертикальных стойки, поставленных в распор между полом и потолком. Зачем привязывать машину неподвижно к конструкциям здания? Не для того ли, чтобы устроить механическую передачу?