Минос

Это была охота, хотя и очень беспорядочная. Он часто упрекал себя за такую грязь, но вместе с тем понимал, что уже принял решение и не может отказаться от него. Он давно уже знал, что даже хаос можно преобразовать в определенный порядок. Вот почему, вонзив разбитую бутылку в Стива и Эйлин, он долго сидел на кровати и смотрел на их неподвижные тела. Они были привязаны к ножкам кровати, а их рты залеплены клейкой лентой. Его рука с пистолетом опустилась вниз. Он никогда не стрелял из него, а использовал лишь для того, чтобы заставить их быть покорными, заставить Эйлин привязать к кровати Стива. А потом стал думать даже более ясно, чем мог предположить. Эйлин привязала к кровати своего мужа — крепкого мужчину, который значительно превосходил его физически. К тому же он предусмотрительно прихватил с собой липкую ленту, хотя и забыл взять с собой стеклянную бутылку. После того как они перестали дышать, он уселся на их кровать с окровавленной бутылкой в руке и глухо проворчал: «Вот черт, какой беспорядок…» Что это было? Страх разоблачения? Нет, что-то совершенно другое. Беспорядок. Хаос. Отсутствие упорядоченности. Во всем этом деле была какая-то своя эстетика, или по крайней мере должна была быть. Нечто такое, на что раньше он никогда не обращал внимания.

Вот почему, вернувшись в свою квартиру, приняв душ и швырнув в стиральную машину запачканную рубашку и грязные брюки (он никак не мог понять, каким образом кровь попала на его нижнее белье и почему смешалась с его спермой, чего он никак не ожидал), он сел за письменный стол, придвинул к себе старую пишущую машинку «ТВ-Корона», которая когда-то принадлежала секретарше его отца, и отпечатал свой первый стих. Поначалу у него ничего не получалось, все съезжало влево и казалось слишком формальным. Однако через некоторое время он начал убеждаться в том, что отнюдь не лишен не только определенных творческих дарований, но и сопутствующей им свободы. Он отпечатал целую страницу, пока не выработал свой стиль.

Эта писанина отняла у него более двух часов. Где-то около четырех утра он очнулся от чарующего творческого процесса и посмотрел на стопку книг, окружавших его почти антикварную, но хорошо смазанную и прекрасно работающую пишущую машинку. А также на старую книгу с классическими (но вместе с тем такими реалистичными) гравюрами Доре. Эту замечательную книгу подарила ему тетя много лет назад.

Его тетя. И его мать. А еще его сестра и отец, но сейчас нет никакого смысла углубляться в такие давние воспоминания. А если и есть хоть какой-то смысл, то только для того, чтобы еще раз вспомнить, что именно привело его сюда, в этот крошечный домик, покрытый толстым слоем снега. Здесь он чувствует себя абсолютно свободным, может открыть банку консервированного колбасного фарша, порезать его на кубики и поджарить на сковородке вместе с луком и тонко нарезанными кусочками ананаса. Он может сидеть в это время и смотреть в окно на заснеженные вершины гор, которые так отличаются от тех гор, которые он видел в раннем детстве. Эти горы грозно нависали над большой долиной, готовые в любую минуту обрушить на нее всю свою мощь. А над всем этим высоко в небе висит яркая полная луна, отблески которой отбрасывают на фоне вершин причудливые тени. И эти тени настолько огромные и массивные, что могут покрыть собой многие города.

Единственной ошибкой, которую он допустил в это темное утро в Бристоле, стал способ отправки стихотворения. Но эта ошибка объяснялась прежде всего его невежеством относительно последних достижений при анализе образцов ДНК. Он понятия не имел, что это такое, как собираются эти образцы и что их можно собрать практически с любого человеческого материала: волоска, капли крови, слезы и, что самое ужасное, слюны. Он был очень осторожен в доме, позаботился о том, чтобы тщательно протереть все вещи и устранить все следы своего пребывания там. Он вытер даже сам лист бумаги и конверт, в который вложил его. А потом еще до восхода солнца в Бристоле он совершил последнюю поездку к дому Мастерсонов, но не стал входить в него, так как незадолго до этого запер входную дверь изнутри и оставил там ключи. Нет, он просто надел перчатки, открыл их почтовый ящик, смочил языком края конверта, заклеил его и опустил внутрь.

И только теперь он сообразил, что остатки его засохшей вместе с клеем слюны находятся в базе данных ФБР в Квонтико. Эти ребята из полицейского департамента не зря получают свои деньги. Правда, они так и не смогли расшифровать его послание, но зато могут легко манипулировать анализами ДНК. Впрочем, вполне возможно, что они просто производят нужное впечатление на публику.