Минотавр

Наконец он уснул. Ему снилось, что он не спит, а наоборот — встает и идет по коридору, входит в комнату матери и, откинув одеяло, ложится рядом с ней. Она не кажется ему ни испуганной, ни удивленной, но лицо ее безмолвно умоляет его отказаться от того, что он собирается сделать, словно она уже давно знает о том, что именно он собирается сделать, — знает это с самого начала. В то же время он видел и ощущал, что на самом деле она хочет того же, что и он, и так же, как и он, знает, что это противоестественно и запретно. Не бойся, сказал он ей во сне, не бойся. Я сумею сделать это еще лучше, чем папа. И тогда она обняла его, а он со смесью стыда, вины и дикого желания вошел в нее — резко и грубо. На ее лице выражение мольбы и стыда медленно уступало место ласковой, расслабленной улыбке…

Он проснулся мокрый и испуганный и вместе с тем разочарованный тем, что все это оказалось сном. А что было бы, спросил он себя, если бы я сейчас встал и пошел к ней?

Утром, сидя за обеденным столом, он внимательно всматривался в лицо матери. Он хотел забыть свой сон, но знал, что никогда ничего не забудет — ни сон, ни утреннюю явь.

3

Пришло для Г. Р. время отправляться в интернат, и он с нетерпением ожидал прощания с домом. В конце мая того же года (окна в эту пору не закрывались в квартире с утра и до позднего вечера) он обратил внимание на девушку, жившую в доме напротив, через улицу, на том же этаже. Не раз видел он ее стоящей у раскрытого окна, в то время как ее мать вплетала в ее волосы темную бархатную ленту. Волосы у девушки были цвета темной меди, и вообще она казалась Г. Р. необычайно красивой. Она очень быстро поселилась в его снах, вытесняя мать.

Через раскрытое окно он часто видел, как она надевает пальто, — и тогда спешил на улицу, чтобы посмотреть, как она выходит из дома, и долго еще глядел ей вслед, пока она не растворялась в толпе прохожих, спешащих на главный проспект. Со временем он уже все знал о ее распорядке дня; знал, когда она уходила из дома и когда возвращалась. Теперь ему уже не надо было стремглав мчаться по лестнице, перепрыгивая через ступеньки; он просто выходил немного раньше и усаживался в кафе, располагавшемся на первом этаже его же дома, — оттуда через огромное витринное стекло ему было все отлично видно — и как она уходила, и как возвращалась. Отправившись в интернат, он взял с собой тетрадь, в которой этой девушке с черной бархатной лентой в волосах было посвящено много страниц. Девушке, которую он любил. В день отъезда он сделал следующую запись в этой толстой тетради: «Я не расстаюсь с тобой, любимая. В один прекрасный день я вернусь и женюсь на тебе»…

С момента поступления в интернат на всю его прошлую жизнь словно опустился тяжелый занавес. Новой была сама учеба, жесткими и непривычными правила и распорядок. Много места занимали разнообразные спортивные соревнования, еще больше времени и сил уходило на изнурительные тренировки, им предшествовавшие. Это был новый мир, отличавшийся от известного ему в прошлом как формой, так и содержанием. Принадлежность к этому новому миру захватила его и наполнила гордостью. Он был увлечен этой жизнью, воодушевлен и переполнен благодарностью. Диктатуру старожилов и их тиранию он принял безропотно, как само собой разумеющееся, — в свою очередь, он усвоил диктаторские замашки по отношению к более слабым или младшим. Вскоре он обзавелся и другом — это был мальчик его возраста с волосами цвета темной меди и светло-коричневыми глазами, такими же, какие были у той, кому посвящались его записи в заветной тетради. В четырехместной комнате их кровати стояли рядом; две другие принадлежали их однокашникам, которые вполне могли уже давно обходиться — и обходились — одной, не скрывая своих отношений.

В первую же холодную зимнюю ночь его лучший друг неслышно скользнул к нему в постель под одеяло; чтобы не замерзнуть, шепнул он, надо друг друга согреть. Они так и заснули, обнявшись. Г. Р. был счастлив.

Назавтра Г. Р. получил письмо от матери, в котором главным было то, что весной она собирается выйти замуж за приличного человека, обладавшего, кроме всех прочих достоинств, замечательным характером. Мать писала также, что отец Г. Р. очень рассердился на нее в связи с этим решением и, хотя дал согласие на развод, предупредил, что денег от него она больше не получит. Но, писала далее мать, он, Г. Р., никак от этих событий не пострадает, ибо своего сына отец намерен всячески поддерживать и впредь. Что же касается нее, то и здесь, писала мать, Г. Р. не должен волноваться — ее новый избранник вполне обеспечен.

Г. Р. прочитал письмо дважды, затем еще раз. Потом закрыл глаза. На его лице как маска застыла гримаса отвращения. Он словно наяву увидел, что «человек с замечательным характером» проделывает в постели с его матерью — то, что делал он сам в своих снах. Видение предстало перед ним в мельчайших подробностях.