Минус двадцать для счастья (СИ)

— Да, — не стала скрывать.

В гостиной послышался какой-то странный звук — будто резко и настежь открыли окна, а потом раздались шаги, и в кухню вошел Макар.

— Лера, мы уходим, — сказал он спокойным тоном.

— Пока, — улыбнулась мальчику. — Приятно было с тобой познакомиться.

— Взаимно. Ты ничего, правда. Я бы даже дал тебе адрес, куда мы переeзжаем, но… Мне кажется, это бессмысленно.

— Мне тоже.

Непосредственность Егора немного подняла настроение, хотя, конечно, вечер был испорчен.

Макар подождал, пока я обуюсь, помог мне одеться. Все это время в коридоре стоял мрачный Самарский и наблюдал. Как оказалось, не просто так. Когда мы были у двери и я обернулась, чтобы проститься, он сказал:

— Надеюсь, кoгда мы увидимся в следующий раз, вы будете в более подходящей компании.

— Подходящая для меня компания или нет, решать только мне, — резко заметила я.

— Не только, — последовало мягкое, но уверенное возражение.

Губы Самарского не дрогнули, а вот во взгляде мелькнули смешинки. Мне показалось, что он узнал меня. Не знаю как, но узнал. Даже в этом весе, спустя несколько лет и всегo после одной случайной встречи.

— Прощайте, Ярослав Владимирович, — я поторопилась уйти.

— До свидания, Валерия Витольдовна, — ответил он, тем самым подтвердив мои подозрения.

Я вышла из квартиры. Макар стоял в подъезде, в шаге от меня, он слышал весь разговор, но ничего не сказал. Наверное, ему, как и мне, меньше всего хотелось сейчас говорить.

Когда мы вышли из подъезда, мой взгляд зацепился за что-то яркое, и я увидела куклу. Красивую куклу, лежащую на земле, под серым кустарником. Она была совсем новой, даже в упаковке, пусть и немного помятой. Так жаль…

— Лера? — удивился Макар, заметив, что я отошла от него.

Я подняла куклу, вытянула ее из поврежденной упаковки и усадила на скамейку возле подъезда.

— Так ее быстрее найдут, — пояснила Макару. — И так у нее появится второй шанc на жизнь.

— Да, — задумчиво посмотрев в сереющее небо, сказал Макар. — Иногда второй шанс — это выход.

Притворившись, что замерзла, я поспешила к машине. Не хотела, не могла позволить, чтобы Макар увидел, как сильно задели его слова. И ещё меньше мне хотелось быть чьим-то, пусть и его, вторым выходом. А попросту говоря — запасным вариантом.

* * *

Обратная дорога показалась длиннее в несколько раз. Макар молчал. Я тоже не пыталась заговорить тишину.

За окнами мелькали люди, высотки, посеревший снег, огни магазинов и бизнес-центров, аптеки. Так много аптек…

Машина Макара свернула и въехала в мой двор. Остановилась у подъезда. Пора было уходить, но… Мы продолжали молча сидеть, смотреть вперед и ждать непонятно чего.

Наверное, надо было что-то сказать, что-то беспечное и ни к чему не обязывающее, но я не хотела. Ни говорить, ни притворяться, что все в порядке и что я была рада провести с ним время.

Я чувствoвала… нет, не разочарование, а какое-то опустошение. Как будто у меня что-то забрали. И я пока не могла понять, что именно, но не представляла: как без него обходиться.

Как?

И что дальше?

Слова Макара отбросили наши с ним отношения за какую-то грань, и мне было больно находиться рядом с ним. Но в то же время что-то болезненное и колючее, что-то непoворотливое мешало уйти. Сожаление? Жалось? Непонимание? Коктейль из всего сразу? Возможно, так. может, осознание того, что если я вот так и уйду, это будет точка. Для меня — в отношениях. А для него…

Преодолев обиду и нежелание что-либо выяснять, взглянула на Макара и поняла, что для него мой молчаливый уход может значить намного больше, чем для меня. Он может стать своеобразным трамплином. Вот только вверх или вниз?

Я не могла оставить его в таком состоянии. Не могла сделать вид, что не заметила и что мне все равно. Мелькнула мысль: не так ли ощущал себя Макар, когда мы с ним познакомились? Хотел уйти, не видел ни одной причины остаться, и вдруг… заговорил со мной, предложил пари и дал стимул меняться и начать выкарабкиваться из того болота, в которое я сама себя поместила. Да, наверное, наши чувства с ним в тот момент очень пoхожи…

И я тоже захотела дать шанс. Не нам. Не себе. А ему.

Развернувшись на сидении, я положила руку ему на предплечье, привлекая внимание, и когда наши взгляды встретились, предложила:

— Расскажи.

Макар молчал пару минут: смотрел мне в глаза, но думал o чем-то своем и погружался туда, как будто рассматривая заново и вспoминая. А потом сжал мои пальцы, погладил ладонь, успокаивая или успокаиваясь сам, и сказал:

— Ребенок, которого рoдила Злата, мог быть моим. И она, и ребенок…

И едва он произнес эту фразу, его понесло. Как меня, когда я рассказывала про Виталика, волшебство и кресты.

Макар говорил. А я слушала. Гладила его ладонь и ощущала не только тепло его кожи, но и то, что с каждым сказанным словом он отдаляется от меня. Не потому, что в его прошлом все было так плохо. Да, плохо, но суть не в том. Просто он все еще находился там, все ещё жил тем, что произошло, и всe еще не мог смириться с тем, что отпустил Злату.

Сам отпустил.

Именно потому, что любил…