Минус двадцать градусов по Кельвину

— Ну, во — первых, Звездчатка сотрясается от ужаса, новости достигли её вершин, — ехидно начал я, — У мастера гильдии «Хвост Феи» — в кружке чай! — с ужасом и омерзением я потыкал пальцем в помянутую кружку, был обозван «шпаньём», чем и удовлетворился. — Во — вторых, — деловито продолжил я, — пара кубов звездчатого льда, — помахал я «бездонным мешком», артефактом «сжимающим» размеры, правда не вес, что в рамках бытия магов не было критично.

Мастер на поставку, очевидно, обрадовался, видимо, финансовые проблемы и вправду были ощутимыми. Ну или помирает кто, так что лекарство нужно, рассудил я, сгружая лед в сокровищнице. Отмахнувшись от «спасиб», моя добычливость пожелала направиться в зал, но была остановлена вопросом.

— Грей, ты на Нацу не сердишься? — спросил у меня Макаров.

— Ну, вообще, он меня бесит, — не стал скрывать я. — Но вот как — то особенно сильно и сейчас — нет. А что такое?

— Значит, сам расскажет, — сделал непричёмистый вид Макаров. — Иди, у меня дела, — отмазался он.

Хм, и что наше чернобыльское такое учинило, размышлял я, бредя по залу, что я сердиться должен? Как по мне — самого факта его бесячего присутствия более чем хватает. Впрочем, феи, как и мастер, так не считали, мою персону сопровождали взгляды, а дон Драгнилл голову в плечи втянул и вид имел скорбный. Хм, так вот что меня смутило, дошло до меня. Не орал, на леща не нарывался. Это что енто он такое лютое мог сотворить, прикидывал я, ожидая кофий.

Нацу дождался(!) момента как я кофий употребил и подошел ко мне. Как на плаху, мысленно хмыкнул я, наблюдая плетущегося нога за ногу чернобыльского и семенящего рядом синего шаурму.

— Эта… — начал диалог Нацу, — Привет, Грей. А это Хэппи, — тыкнул он пальцем в шаурму.

— Привет, Нацу, — кивнул я. — И ты здравствуй, Хэппи, — на что понурившийся(!) котенок кивнул.

— Эта… А ты не хочешь пожить у меня? — выдал охрененное предложение чернобыльский.

— Ты что, мой дом спалил? — полушутливо полюбопытствовал я, но выражение морды Нацу меня несколько смутило. — Что, серьезно? И нахрена? — любовался я на понуренную физиономию, не зная, гневаться мне изволить, или ржать. — Так, рассказывай, — решил я отложить решение важного вопроса до обретения полной картины.

Присевший чернобыльский, поддерживаемый рассевшимся на столе кошаком (тот толком не говорил, но его «Угусь!» было вполне к месту, так что, очевидно, понимал), выдал мне такую историю безжалостного уничтожения моего имущества. Итак, дон Драгнилл изволил высидеть с Лисанной яйцо, результат чего у меня под носом. Поделившись радостью и прочими свойственными чернобыльским чувствами со всеми невиновными и непричастными вокруг, он возжелал просветить и меня в факте наличия у него шаурмы. Однако, меня не было аж два дня, заказа, как ему сообщили, я не брал, ну а вщемливаться к мастеру с воплями «Где ледышка?!» чернобыльский пока не научился.

В общем, решил он меня навестить, причем сообщил, что от дома «пахло тобой», кошачье «Угусь!» прилагалось. Ну да, от ледяного дома пахнет льдом, отметил я логику и прочие моменты.

Пустой дом на вопли «открывай ледышка, уголек пришёл» реагировать отказывался, так что чернобыльский стучал просто, потом с огнем, удивился отсутствию следов от стука «с огоньком» и воспылал. Последствиями восплылания, очевидно, были фатальными для пайкритовой избушки. То есть, сам Нацу пробубнил что — то в стиле «немного подтаял», тогда как кошак, не очень внятно, но, видимо, правдиво описал последствия как «сголело нафик, совсем». Хм, говорит однако, оценил я говорящего синего кота.

Прикинул, ну и понял, что дома ничего не оставалось — я, собственно, с визита в Эдолас дома не был, соответственно, ледяная мебель и стены из опилок со льдом.

— Подвал с досками уцелел? — уточнил я.

— Лед с деревяшками внутри? — на что я кивнул, — да.

— Не ругайся сильно на Нацу, — подбежала к столику Лисанна. — Он не специально, прости его, пожалуйста, Грей!

Блин, детский сад, штаны на лямках, призадумался я. Так — то, по большому счету, пофиг. Однако, оставлять подобный акт вандализма без последствий непедагогично, размышлял я под Лисаннино бормотание о том, как Нацу старался все исправить и по новой построить. Ну, лес вроде не сжёг, припомнил я пейзаж, виденный по пути в гильдию, и то хорошо.

— Так, Нацу, — прервал я смущенное сопение и идущий на второй круг лисаннин «оправдательный монолог». — Каждый день, если не на задании, приносишь на жуткое пепелище, оставшееся от моего милого домика, — полюбовался я сжавшимся чернобыльским, — камень, не больше и не меньше, — обозначил я граничные размеры. — Но, не более одного в день! — воздел перст я. — Когда натаскаешь достаточно, я смирюсь со своей жуткой утратой, — старался не заржать я, на что Нацу кивнул. — Так, с этим разобрались, а теперь смахнемся?

— Э — э–э… Ну да, наверное, — вселил в моё доброе сердце беспокойство о его здоровье Нацу, впрочем, исправился. — Да! Я аж воспылал!