Минута Кары

Кара не могла пошевелиться, не веря, что ее магия и мольбы подействовали, что она видит его реальным и живым перед собой. Реальным и живым! Здесь и сейчас! Того самого из своих сновидений, где он веселый и счастливый тянул ее к кромке моря, чтобы вместе встретить закат…

– Ты не узнаешь меня? – с надеждой спросила она.

– Ты – новая кукла моего отца, – грубо бросил он, и знакомый хищный профиль зло ухмыльнулся, а голубые глаза налились черной ненавистью. Он отвернулся, желая уйти.

Она молчала, не зная, что сказать… Сердце мучительно замерло, пытаясь придумать причину, чтобы остановить его, заколдованного принца.

– Спой ему свою песню, принцесса! – послышалось из-за ворот замка. Кара обернулась и увидела своих друзей, Гену и Шухера, испуганные и взволнованные, парни махали ей руками, призывая действовать. Завидев знакомую картину разыгравшегося ненастья, они заподозрили, что дела пошли плохо на званом балу, и решили приехать и во что бы то ни стало помочь зеркальной хозяйке.

– Не сдавайся! – кричал Гена. – Только не сдавайся!

– Только ты можешь его расколдовать! – орал Шура.

– Только ты… – повторила Кара, вот уже второй раз за вечер слыша ответ на свой мучительный вопрос… А потом соткала маленькое розовое облачко, вложив туда увиденный отрывок из памяти шефа, и послала его вслед уходящему молодому мужчине. Облако быстро настигло незнакомца и открыло его разуму образы былого, словно перенеся в тот момент… И, не дожидаясь реакции, Кара запела свою сокровенную песню, посвящая ее тому, кого совсем не знала, но волею судеб именно его послали небеса в самый трагичный момент жизни – спасти ее… Из зеркальных глаз посыпались капельки чистейших бриллиантов, стукаясь о лед хрустальным звоном – так плакало кристальное сердце зеркала, надеясь на чудо.

Молодой человек, объятый картинками прошлого, остановился и, ожесточенно сжав кулаки, закричал от негодования, прозревая и теперь только осознавая истинного виновника своих бед. Его голос, полный душевной боли от совершенного обмана и предательства, взгремел чудовищным рокотанием, отчего по фундаменту замка, земле и всему вокруг пробежала волна разрушения, людям пришлось прикрыть уши от такого будоражащего нечеловеческого ора, который не оставил прежним и самого зачинщика. В нем произошли волшебные изменения, будто бы сломалась какая-то стена или рассыпалось проклятье…

Повернувшись, он демонически сверкнул глазами, из которых посыпались ослепительные искры, окрашивая могучее тело в золото. Рьяно взмахнув сильными позолоченными руками, он выхватил из воздуха переливающийся канат, тут же соорудив из него лассо, потом еще одно и еще и умело подбросив вверх, набросил на замок. Ожившие светящиеся канаты обхватывали стены, балконы, рамы, оплетали их тугими узлами и крепко стягивали, отчего рушилось строение, нещадно сыпались камни, крыша, скульптуры и лепнина. Но сердитому повелителю канатов этого показалось мало, он приложил крепкие ладони к позолоченным губам и, словно Соловей-разбойник, стал выдувать сильный свист – воздушный поток мелких золотых блесток, ураганом опыляющий замок, цементирующий его изнутри и снаружи, превращающий замок в гигантский слиток золота. И в скором времени здание перестало двигаться, внутри все застывало, превращаясь в металл.

Кара изумленно наблюдала за умениями и дьявольской силой сурового Аполлона, завершившего тяжелую работу за нее, ведь ей бы она стоила последних сил.

– Гена, я ж тебе говорил, Лева – принц! Что вытворяет, шельмец! Видать, сильно на папашу обиделся, – хлопнул Шухер потрясенного товарища по плечу, наблюдавшего за зрелищем и в самом деле поразительным – порушенный замок с горгульями по воле молодого колдуна, грозно смотрящего из-под золотых бровей, засверкал, походя на гигантский самородок.

– Такого слитка золота шеф еще не видал… – промямлил завороженный Гена.

– Шеф сейчас сам как слиток золота, – усмехнулся Шура, посильнее кутаясь в куртку и шарф, снежная вьюга добралась-таки до того места, где притаились друзья. – Каждый раз смотрю и каждый раз удивляюсь, как они это делают?!

А тем временем Кара приблизилась к незнакомцу с золотым лицом и, дотронувшись до его сверкающих волос, радостно заметила:

– Точно золотые… – пучок крепких золотистых нитей переливался в ее зеркальных пальцах.

– Так пела моя мама Мадина… – глухо проговорили золотые губы Рамзеса. – Спой еще… я давно не слышал этой песни.

И она запела, а из его застывших глаз закапали золотые капельки, на ходу превращаясь в обычные человеческие слезы. Взгляд прояснялся, и вскоре он увидел перед собой того, кому привык доверять всегда: кто никогда не предавал, никогда не обманывал, всегда был честным, искренним, открытым. Таким, как он. В двух больших зеркальных осколках Кары он увидел себя прежнего: могучего, волевого, отчаянного, с волшебным даром превращать все в золото, гордостью и любимцем матери, которая всегда напевала ему эту песню, поглаживая его золотые локоны… как это сейчас делала Кара.