Минута после полуночи

— Конечно! — подхватил Сперанский. — Осень будем проводить в Милане, зимой отдыхать на Мальдивах, а летом осматривать замки Шотландии. — Он засмеялся, но как-то не очень весело. — Детка, мне жаль тебя разочаровывать, но моих сбережений на такую жизнь не хватит. Хотя… — Он заколебался. — Если продать еще и квартиру…

— Нет! — Мира рывком села на постели. — Ничего продавать мы не будем! Только покупать! И только самое лучшее! Мы это заслужили!

— Откуда такие деньги, Мира? — тихо спросил Толик.

Она чуть не брякнула: «Какая разница?!», но, к счастью, удержалась. Толик до смешного щепетилен.

Шестнадцать лет проклятой кочевой жизни! Гостиницы, рестораны, поезда, самолеты… Все чужое, даже постельное белье. Толик все это знает не хуже Миры, а может, даже лучше. Они-то с Ирой жили в пятизвездочных люксах, летали лучшими авиалиниями, обедали в хороших ресторанах. А Толик долгие годы колесил по России, ночевал в тараканьих рассадниках без горячей, а иногда и без холодной воды, питался чем бог на душу положит. У Миры стенокардия, аритмия, сердечная недостаточность, сосудистый невроз. У Толика — язва желудка и наверняка еще много всякой всячины, идущих бесплатным приложением к успеху. Неужели два усталых измотанных человека не заслужили свой кусочек счастья?

— А ты возьми меня управляющим, — предложила Мира. — Я талантливая. Если займусь прямо сейчас, осенью сможем переехать в свой дом.

Сперанский погладил ее по руке.

— Опомнись, ангел мой. Осенью у нас премьера. Мы освободимся не раньше Нового года.

Он встал с кровати и начал одеваться. Мира обхватила руками согнутые колени. Ее глаза замерцали в полутьме.

— Ну да, премьера… Совсем забыла.

Сперанский сел рядом с ней и начал вдевать запонки в узкие дырочки на манжетах.

— А я все время об этом думаю. Имею ли я право лишать тебя всего, к чему ты привыкла? Для любого артиста уход со сцены — маленькая смерть, тем более для хорошего артиста…

«Это он про меня, — поняла Мира. — Не про Иру». Сердце затопила теплая нежность.

— Давай помогу, — сказала она и ловко застегнула запонки.

Миру забавляли рецензии, в которых ей отводилось немалое место. Критики писали практически одними и теми словами: «Великолепное сопровождение», «пожертвовала собственной большой карьерой», «непревзойденный дуэт исполнителя и концертмейстера»… Общее резюме было таким: если концертмейстер великолепно смотрится на втором плане, то как бы смотрелся на первом!

— Ира будет выступать еще лет десять-пятнадцать, — продолжал Толик. — Я уж не говорю о том, что за двадцать лет вы стали подругами. Ты уверена, что не пожалеешь о своем решении?

— Нет у нее никаких подруг, — сухо сказала Мира. — И никогда не было.

Сперанский сморщил лоб.

— Да, пожалуй. Не могу представить Иру за милым дамским трепом. Не женщина, а весталка. Что за человек был ее муж?

Мира пожала плечами.

— Понятия не имею. Я его ни разу не видела. После консерватории мы с ней сразу уехали в Италию, а через год он умер. Насколько я помню, Ира на похороны не ездила. Послала деньги и распоряжения.

— Серьезно? — Толик задумчиво качнул головой. — Высокие отношения… хотя что мы об этом знаем? Странно, что она снова не вышла замуж. Мужчинам такие женщины нравятся до полной одури. Посмотри, что она сделала с нашим меценатом и благодетелем. Он же дышать перестает, когда ее видит. Иногда я думаю, что эту постановку он затеял только ради Ирины.

— Ей не привыкать, — сухо обронила Мира. И неожиданно добавила: — Бедняга…

— Почему же? — возразил Сперанский. — Он получил то, что хотел, — женщину своей мечты!

— Он понятия не имеет, что он получил, — пробормотала Мира.

Сперанский озадаченно нахмурился.

— Прости, милая, иногда я тебя совершенно не понимаю. И мне иногда кажется, — он поколебался, но договорил, — что ты Ирину не любишь.

Мира расхохоталась. Милый Толик! Милый старый романтик!

— Дорогой мой! Нужна ей моя любовь! Я думаю, что Ира никогда не задавалась такими смешными вопросами: как относится к ней собственный концертмейстер! Она меня просто не замечает!

— А если серьезно, как ты к ней относишься?

Мира перестала смеяться.

— Как отношусь? — переспросила она и нахмурилась. — Сама не знаю. Когда поет — душу за нее продать готова, а когда умолкает… вижу под водой русалочий хвост. Замшелый, с прозеленью. — Она устало махнула рукой: — Впрочем, мужикам этого увидеть не дано.

Сперанский помолчал. Поправил манжеты и сказал, не глядя на Миру:

— Как у вас, женщин, все сложно.

— Так ты не возражаешь, если я все-таки займусь поисками дома? — спросила Мира, переводя разговор в более приятное русло. — Полистаю газеты в свободное время, свяжусь с агентствами, определюсь с ценами.

— Если тебе не трудно, — пожал плечами Толик. — Только имей в виду, что дорогие дома нам не по карману.

— Поживем — увидим, — уклончиво ответила Мира. И осторожно добавила: — Я, знаешь ли, тоже не бесприданница.

Сперанский рассердился.

— Это не женские проблемы! Ты хочешь, чтобы я перестал себя уважать?

— Все, все! — Мира выставила вперед ладонь. — Я поняла! Буду искать ближе к Смоленску, чем к Москве.