Мио, мой Мио!

— Нет, — ответил он, — лес, мирно спящий при свете луны, никому не причинит зла.

Потом отец замолчал и сел, обхватив голову руками, — видно было, что он погрузился в раздумье. Обняв его за плечи, я сказал:

— Хочешь, я останусь дома, с тобой?

Он долго смотрел на меня; глаза его были печальны.

— Нет, Мио, мой Мио! Ты не останешься. Луна уже взошла, и Дремучий Лес ждет тебя.

— А ты и вправду ничуть не горюешь? — спросил я.

— Вправду, — ответил он, погладив меня по голове.

Тогда я побежал спросить Юм-Юма, не поедет ли он со мной в Дремучий Лес. Но отец тотчас окликнул меня:

— Мио, мой Мио!

Я обернулся: отец протягивал ко мне руки. Я бросился к нему и очутился в его объятиях. Мы долго стояли, крепко-крепко обнявшись, а потом я сказал:

— Ведь я скоро вернусь!

— Возвращайся быстрее, — чуть слышно прошептал отец.

Юм-Юма я отыскал у домика садовника и рассказал ему, что собираюсь в Дремучий Лес.

— Вот как! Наконец-то! — воскликнул Юм-Юм.

Как все непонятно! Когда я сказал, что собираюсь в Дремучий Лес, отец изумился: «Вот как! Уже нынче?», а Юм-Юм: «Вот как! Наконец-то!» Но я не стал ломать себе голову над этим.

— Поедешь со мной? — спросил я Юм-Юма.

Юм-Юм глубоко вздохнул.

— Да! — ответил он. — Да! Да!

Мы пошли за Мирамис, которая паслась в саду среди кустов роз, и я сказал, что ей придется везти нас в Дремучий Лес.

Тут Мирамис заплясала, будто услышала очень приятную весть. Только мы с Юм-Юмом взобрались к ней на спину, как Мирамис вихрем помчалась вперед. Когда мы выезжали из сада, мне послышался голос отца.

— Мио, мой Мио! — звал он, и печальнее голоса мне слышать не доводилось. Но свернуть с пути я не мог. Не мог.

Страна Загорная была за тридевять земель. Пешком, и без такой лошади, как Мирамис, нам бы туда ни за что не попасть. Нам бы ни за что не перевалить через высокие горные хребты, достающие чуть не до небес. Но Мирамис, точно птица, парила над вершинами гор. Я велел ей опуститься на самую высокую из вершин, покрытую вечными снегами. Сидя на лошади верхом, мы разглядывали страну, ожидавшую нас у подножия гор.

Там, освещенный луной, виднелся Дремучий Лес. Он был так красив и, казалось, не таил никакой опасности. Видно, и в самом деле лес, мирно спящий при свете луны, никому не причинит зла.

Да, правду говорил мой отец: не только люди добры в этой стране. Леса и луга, ручьи и зеленые рощи приветливо встречали человека, ночь была так же ласкова, как и день, луна светила таким же мягким светом, как и солнце, а темнота в лесу — такой же, как и обычная темнота. Так что бояться было нечего! Только одного, одного-единственного надо было бояться!

Вдали за Дремучим Лесом я увидел страну, погруженную во мрак, страшный, беспросветный мрак. Посмотришь на него и содрогнешься.

— Что за ужасная страна! — сказал я Юм-Юму.

— Там начинается Страна Чужедальняя, — ответил Юм-Юм. — Эти земли граничат с ней.

— Страна рыцаря Като! — воскликнул я.

Тут Мирамис задрожала всем телом, а огромная каменная глыба откололась от горы и, страшно грохоча, покатилась вниз в долину.

Да, только одного рыцаря Като надо было бояться! Очень бояться! Но мне не хотелось больше думать о нем.

— В Дремучий Лес, — сказал я Юм-Юму. — В Дремучий Лес — вот куда я хочу!

Тут Мирамис заржала, и высоко в горах гулко отозвалось эхо. Медленно поплыла Мирамис по воздуху вниз, к освещенному луной лесу, который рос у подножия гор. А из леса донеслись ответные звуки, будто сотня лошадей заржала в ночи.

Мы опускались все ниже и ниже, покуда копыта Мирамис не коснулись верхушек деревьев… Нежно-нежно. Мы продолжали опускаться меж зеленых ветвей. И вот мы в Дремучем Лесу.

На своем веку я повидал не так уж много лесов, но, сдается мне, вряд ли найдется на свете хоть один, похожий на этот. Дремучий Лес хранил тайну. Великая, удивительная тайна скрывалась в нем — я это чувствовал. Но, видно, луна набросила на нее свой покров, и я ничего не мог разгадать. Шелестели деревья, они нашептывали про эту тайну, но я ничего не мог понять. Деревья мерцали при свете луны, они знали эту тайну, а я ничего не знал.

Вдруг мы услыхали отдаленный топот копыт. Словно сотня лошадей неслась во весь опор в ночи, а когда Мирамис заржала, словно сотня лошадей заржала ей в ответ. Все ближе и ближе топот копыт, все неистовей дикое ржание. Не успели мы опомниться, как на нас налетела лавиной сотня белоснежных лошадей с развевающимися гривами. Мирамис оказалась в середине табуна, и лошади понеслись вскачь по лесной прогалине. Юм-Юм и я соскочили на землю и, стоя под деревом, смотрели, как белоснежные лошади с Мирамис впереди в диком неистовстве носятся при свете луны взад и вперед.

— Смотри, как они радуются! — сказал Юм-Юм.

— Чему они радуются? — спросил я.

— Тому, что Мирамис вернулась домой, — ответил Юм-Юм. — Разве, ты не знаешь, что Мирамис родом из Дремучего Леса?

— Нет, не знаю, — сказал я.

— Ты так мало знаешь, Мио! — сказал Юм-Юм.

— Как же Мирамис попала ко мне? — спросил я.

— Твой отец послал в Дремучий Лес гонца с наказом: одна из белых лошадей, его подданных, должна отправиться на Остров Зеленых Лугов и стать твоей лошадью.