Мёд жизни

– Мороз стоял страшный!

– Ага. Я как раз в больнице с Тоней лежала, вы пошли к матери. Николай потом говорит: «От у твоей матери вкусный борщ мы ели! Як она могла так сварить?! Никогда такой не ел!»

Я кажу: мам, ну чё там за борщ был?! «Да бурачка покрошила, картошки, капустки, лучку, чесночку, маслицем заправила…»

Отец говорит:

– Николая дразнили «Будулаем», кудри у него страсть какие чёрные… А помнишь, Митя-цыганёнок прибёг домой: «Бать, из сельсовета пришли, перепись. Мы как пишемся, русские или цыгане?» – «Ды туды т твою мать, мы ж с 26-го года русские!»

Хорошо Тоне за домашней трапезой! А мама продолжает:

– Я тут ходила в магазин, встретила Саньку Лабушкину. Жалится, что не может накормить Парфена. «Я, – говорит, – и борща варю, и суп, уж не знаю, чё ему давать. Вечером перемыла кастрюли, сковородку – картохи жарила – слила всё в чашку, на окно поставила. Думаю, поросенку отдам. Маленького взяли, ему ж варить надо. Утром кинулась, а в чашке ничего нету. Искала, думаю, куда ж я дела? Пора спрашивать: „Парфен, ты не видал у меня тут стояло крышкой накрытое?“ – „Сань, ды я ночью встал и съел…“ А я уж не стала казать, чё это было, и говорю ему: „Ну, ничего ж?“ – „Добре, – говорит, – хорошее“».

– Хи-хи. – Отец смеётся, щурит глаза.

* * *

После обеда отец по хозяйству справляется, потом дверь в сарайчике надо поправить – курам холодно. Тоня лежит на диванчике в зале, гладит сыто мурчащего кота.

Мама сидит у окна – свет пробивается сквозь морозное кружево – подшивает байковый халат. (Тоня привезла на подарок, и не угадала – длинный.)

Таисия умело стежки кладет, рассказывает:

– В 48-м году училась я на ветеринара, жила на квартире у женщины одной, учительницы, Полина Сергеевна её звали. На 7 Ноября пошли мы с девками домой – 36 километров мне идти. Подруги кто ближе, по дороге отпали. Предлагали заночевать, а я думаю: не, пойду, хоть отдохну завтра.

Пришла домой в восемь вечера. Уже тёмно. Поели там чё… У Марфутки – улица, младших девок не брали. У нас своя компания – я, Маня Хромая, Вера (она задыхалась, «храпела», как быстро шла).

Побегли мы к Марфутке в окна подглядывать. Балалайка да мандолина режуть – пляска, песни. Девки как увидали нас, затопотали, заухали. Мы – убегать. Вера впереди, я отстала, не хочу Машу Хромую бросать. А темнотень – ни зги. И утыкаюсь в шинель. Высокий военный нас схватил.

– Вы чего бежите?

– Да за нами гонятся…

– Кто?

– А мы сами знаем.

– Идемте со мной на гульбище!

– Нас не пускают…

А был это Володя Гусь. Жила их семья на самом краю, у леса. Он служил в Германии, в отпуск пришёл.

И видно, разузнал Володя, кто я, чья, и стал писать мне письма. Две карточки прислал. Высокий, крепкий, голова кудрявая, с рыжинкой. Куда там жених!.. Писал мне два года. А до войны дружил с Устюшкой, они одногодки, на пять лет меня старше.

Помню, батя говорит: ты уже здоровая, нечего бегать, пошли на жниву, будешь воду носить, хоть трудодень какой запишут. А мне – 8 лет. Я эти полведра и не донесу, пока дойду, расплескаю. Устюшка на жниве снопы скидывала, Володя лошадей гонял.

Пишет он из Германии, я отвечаю, и так прошло два года. На 1-е Мая заняла я у Петра Тихоновича денег, купила юбку синюю. А кофта белая у меня была. Приехала домой, кудри заплоила, нарядилась. Юбка – ни у кого такой не было. Первый наряд!

Пошли мы с девками по селу. Шли мимо Устюшкиного дома, и стала она нас зазывать:

– Девки, зайдите ко мне!

Я так не хотела!.. А она – дюже просила. Заманила в хату. Стала пытать:

– Правда, что тебе Володя пишет?

– Правда.

Она плакать:

– У тебя ещё будут женихи, ты замуж выйдешь! А я за кого пойду?!

И как ни нравился мне Володя, не захотела я скандал в одном селе наводить. Перестала ему отвечать. А он всё писал, спрашивал: что случилось?

Родители его переехали в район. Пришёл Володя из армии. Мы с девками стояли уже на другой квартире, но он нас нашёл. Постучался: «Можно?» Разговор был общий, ничего он мне не говорил. Потом собрался, сказал: «Выйдем».

Мы стали на улице, у калитки. И он поглядел так на меня внимательно. И сказал только одно: «До свидания».

И женился Володя на Устюшке. Всю жизнь они в районе прожили, детей не было. Володя работал шофером в автоколонне. А я его видала один раз. Помнишь, мы с тобой стулья на базаре купили, несли на автостанцию? Шли по улице, а там мужчина ямку копал под столбик, ворота менял.

А потом он умер через полгода. Недолго пожил.

* * *

Позвонила Таня:

– Мам, Виталик женится, вы на свадьбу приедете?

– Чё там старью сидеть?! Прошли года… Мы уже негожие. Деньги передадим через Тоню, объяви, когда дары будут, мол, так и так, от дедушки и бабушки! А чё ж, играть в хате будете? У вас и у сватов?

– Не, в кафе. В хате тесно. Одним днём – дешевле выйдет.

– Правильно, ты родню сколько не пои, скажет «мало». Чё его там выбражать. Деньжонки, какие есть, лучше молодым отдайте, гулянка – один день, а жизня впереди. Всё из магазина, где его набраться. А харчи, какие в кафе останутся, заберите домой, не бросайте!