Мёртвая жизнь

– Откуда мне знать, – устало махнув рукой, сказал Клюгштайн. – Вам, Захар, видней: с мотиваторами обычно кибертехники управляются. Мы знаем, как нейроны хранят информацию, но не знаем, что они с нею делают. Не вам мне рассказывать – ни один из так называемых искинов не дотянулся до состояния разумности. Всего лишь компьютер, умеющий разговаривать.

Что же им надо от землян? Инопланетянам с Хозяина Тьмы. А ведь Захар уже почти уверился, что инопланетный корабль мертв.

– К чему я все это говорил? – Фриц потерял нить разговора. Он всегда был рассеянным, но сейчас это качество явно усилилось.

– Вы говорили, что в целях бактерий что-то меняется, – подсказал Захар.

– Ах да. Именно так. Вы не поверите, Захар, на несколько секунд все бактерии замирают, будто слушают что-то, а потом неуловимо меняют поведение. У них активируются новые гены, производятся новые ферменты. Они что-то делают там, в чашках. Только я никак не пойму что.

– Что значит – они что-то делают? Целенаправленно?

– Вот именно. Это происходит со всеми микроорганизмами. Во всех колониях. Независимо от вида. Складывается впечатление, что им кто-то подсказывает, что нужно делать. Направляет их действия. Потому что я не вижу никакого смысла в их поведении, оно не укладывается в статистическую вероятность, химией это не объяснишь. Вот, – Клюгштайн заставил киберов снова поменять склянки, – здесь хорошо заметно.

Изображение плавало из стороны в сторону. Потом остановилось – очередные сонмы бактерий, приправленные россыпью спор. А между всем этим добром едва-едва просматривалось какое-то ажурное, почти бесплотное образование.

– Что это такое? – спросил Захар, вглядываясь в картинку.

– Не знаю. Они производят это, хотя все усилия колонии должны быть направлены на спорообразование. Здесь я создал им совершенно непригодные для жизни условия, но вместо того чтобы, хорошенько подготовившись, образовать как можно больше L-форм, две трети усилий колонии идет на производство этой штуки. И, знаете, похоже, споры встраиваются в ее структуру. Посмотрите, какой они образуют правильный рисунок.

Рисунок действительно получался неестественно правильным. За редким исключением споры были аккуратно уложены в красивый орнамент, четко вплетаясь в эфемерную структуру, построенную бактериями. Хотя, если вспомнить фрактал «тонких палочек», ничего волшебного в этом нет.

– Так быть не должно? – поинтересовался Захар.

Клюгштайн отрицательно покачал головой и спросил:

– Может, мы зря лезем туда?

Вопрос риторический. Нужды переспрашивать куда, нет – и так ясно, что Фриц имеет в виду корабль чужих. Возможно, он прав. Все больше непонятного происходило здесь, в стенах привычного и такого земного «Зодиака». А с Хозяином Тьмы почти ничего не произошло, он продолжает хранить молчание.

Хотели установить контакт с инопланетянами – пожалуйста, они где-то здесь. Наверное, тоже контакт устанавливают. Тогда чего лезть внутрь этого монстра, не проще ли договориться на собственной территории?

Захар вспомнил о разобранном мозге корабля. Нужно вернуть «Зодиак» в работоспособное состояние.

– Ну, нам это в любом случае ничем не грозит, – сказал кибертехник, стремясь закончить разговор.

– Как знать? А вам известно, что мы, люди, на несколько процентов состоим из бактерий? Микрофлора кишечника, кожи. Мы же без них, – Клюгштайн указал рукой на «террасы», – не можем существовать. Они часть нас.

– Возможно, – пробормотал Захар, пробираясь к выходу. – Я к вам позже зайду. У меня еще куча дел.

Вернуть «Зодиак» в строй и как можно быстрей. И прочь отсюда. Клюгштайн определенно сошел с ума. Или одержим… не демонами, инопланетянами.

– А вы в курсе, – донесся вдогонку голос биолога, – что археи и бактерии составляют заметно больше половины всего живого вещества на Земле? Намного больше. Они успешней нас.

О чем это он? Захар на секунду замедлил шаг, ожидая продолжения. Но из лаборатории больше не доносилось ни звука. Закрыл двери? Скорее всего – вообще-то двери биолаборатории положено держать закрытыми.

«На кой черт тогда мы?» – донеслось откуда-то. Если бы Захар не был уверен, что «Зодиак отключен», решил бы, что фраза пришла по вирт-связи. Или это он услышал Клюгштайна, продолжавшего разглагольствовать за закрытыми дверьми?

Захар стремительно шел по коридору, быстрыми твердыми шагами сотрясая пол. Он пролетел мимо двери в каюту Граца. Но что-то заставило его остановиться. Кибертехник постоял, раздумывая, что же показалось ему странным, а потом вернулся.

«Зодиак» подождет – лишняя пара минут все равно ничего не решит. А вот выяснить, что же происходит с экипажем, не помешает. Грац или прикидывается, или действительно не замечает, что события развиваются совсем не так, как должны. Не так, как представляли себе люди. В конце концов, Грац – врач. Может, хотя бы он прольет свет на причину массового помешательства в коллективе.

Он подошел к двери каюты доктора. Гладкая глянцевая поверхность слегка подрагивала. Словно с той стороны ее сотрясали мощные акустические удары.