Мёртвая жизнь

Захар посмотрел на нее, но в темноте не разглядел выражения лица. Она шутила или действительно тайно пылала к нему чувствами еще с первой их встречи?

– Ты совсем не «парень в доску», ты милая и… нежная… – слова совсем не те, какая-то глупость лезла в голову. Он не знал, как выразить то, что чувствовал.

– Перестань, – она прижалась к нему плотнее. – Я такая, какая есть. Мне нравится быть незаметной.

Она сладко потянулась, а потом ее рука скользнула под одеяло, легла ему на живот и начала медленно опускаться, гладя кожу нежными тонкими пальцами. «И никакой она не парень, совсем даже наоборот», – подумал Захар, наклоняясь и целуя ее.

– Мне кажется, если мы всегда будем вот так, вместе, вечность не закончится. Все время в мире будет наше. И гори этот космос со всеми инопланетными кораблями, вместе взятыми.

Она легла на спину, а Захар склонился над ней, губы их слились в страстном поцелуе, руки не находили покоя, стараясь вобрать в себя как можно больше друг друга.

И в этот момент громоподобный голос Граца провозгласил, казалось, отовсюду сразу:

– Всем! Экстренный сбор в рубке!

– Черт бы его побрал! – сказал Захар, отдав «Зодиаку» команду плавно увеличить освещенность каюты. – Нужно выдрать с потрохами эту систему голосовой связи.

– Ты заметил, – спросила Герти, выбираясь из-под одеяла и нехотя натаскивая на себя одежду, – что Грац не пользуется вирт-связью?

– Еще как заметил. Может, не пойдем?

Гертруда посмотрела на постель, потом на Захара и, подойдя к нему, поцеловала. Он перестал застегивать рубашку, решив, что, пожалуй, пошел этот Грац вместе со всей остальной командой, его руки сами собой легли на стройное тело Герти, пытаясь снять с него мешковатую одежду. Но она неожиданно оттолкнула его. Лицо ее вдруг сделалось суровым и жестким.

– Нет, пойдем. В вечности хорошо, но время нам, к сожалению, не подвластно, – сказала она и вышла из каюты.

– Как и пространство, – пробормотал Захар и пошел следом.

21. Побег

Маленький шарик автономной исследовательской капсулы с надписью «Аквариус» на борту летел в темноте безжизненного космоса. Словно горошина, выпавшая из стручка в ночь, катился он к неизвестности. Что встретит горошину там, в самом низу траектории? Благодатна ли почва?

Металлическая штора, закрывавшая широкое обзорное окно рубки, была поднята. Грац, скрутив в сжатом кулаке тонкую нитку микрофона, орал что-то нечленораздельное. Казалось, от его крика вибрировало даже толстое, устойчивое не только к механическому, но во многом и к лучевому воздействию стекло обзорного окна. Он, выпучив глаза так, что, казалось, они вылезут из орбит, вглядывался в непроницаемую темень, царившую за заплеванным им стеклом. Разумеется, никакой капсулы там видно не было.

Лившиц, поникший и опечаленный, сидел в кресле пилота, опустив голову на сцепленные перед собой в замок руки. Ему было все равно, он сдался. Он не противился открытым шторам, не возражал больше ничему. Что-то сломалось внутри этого упорного и настойчивого человека. После того как его нашли в беспамятстве у ангара, он стал совершенно другим. Его словно бы подменили, будто жизнь для него утратила всякий смысл. Не его собственная жизнь, а жизнь вообще.

Грац прилагал такие усилия для производства бесполезных звуков, что лицо его посерело, даже приобрело нездоровый фиолетовый оттенок.

– Бросьте вы это, – простонал Лившиц, не поднимая головы. – Все равно он не ответит.

Ничего не понимая, Захар подошел к обзорному окну, всматриваясь по направлению взгляда Граца. Герти заняла излюбленное место у консоли пульта ручного управления.

Спустя полминуты безрезультатного рассматривания абсолютной черноты Захар понял, что взгляд Граца ни на чем, собственно, не сфокусирован. Обычные рефлексы – посмотреть в окно.

– А что случилось-то? – спросил Захар, улучив секунду тишины, когда Грац переводил дыхание.

– Вон, – Лившиц поднял голову и, не разнимая рук, ткнул ими в сторону экрана радара.

На фоне невнятного марева эфира отчетливо выделялась маленькая яркая точка, медленно движущаяся в сторону того марева.

– Это что, ИК? – спросил Захар.

Внеземелец кивнул и снова уронил голову на руки.

– «Аквариус». Фриц рванул туда. К братьям по разуму, – донесся его приглушенный голос.

– Ага, – зачем-то произнес Захар и сел в свободное кресло.

Нет, он решительно ничего не понимал. Пусть Клюгштайн шпионит в пользу этих, из каменного корабля, но с какой целью он туда полез? За указаниями?

Кибертехник тихонько захохотал, представляя процесс передачи универсального носителя из покрытых слизью зеленых щупальцев пришельцев в… в обрубок Клюгштайна. Запись, естественно, сделана в универсальных математических кодах.

– Ты чего? – спросила Герти.

– Ничего, – сказал Захар, продолжая улыбаться. – Так, мысли разные.

– Грац, да перестаньте же вы орать, наконец, – взмолился Лившиц. – Сил же больше никаких нет. Он все равно вас не слушает. Если вообще слышит – связь можно отключить.

Захар понял, чем был занят Грац, – доктор призывал биолога вернуться. «Немедленно возвращайтесь!» – вот что он кричал.