Мёртвая зона

— Да, — подтвердил доктор, выключая прибор. — И незачем себя жалеть. Многие технологии, которые делают вашу операцию возможной, были отработаны во время войны во Вьетнаме. Подопытных кроликов в больницах для ветеранов предостаточно, верно? Такого ученого, как Руопп, заинтересовала ваша уникальность. Есть человек, находившийся в коме четыре с половиной года. Можно ли снова поставить его на ноги? Очень любопытная проблема. Он уже спит и видит, как напишет об этом монографию и опубликует ее в «Нью-Ингланд джорнал оф медисин». Он ждет этого, как ребенок — новых игрушек под новогодней елкой. Для него вы не существуете как живой человек, как Джон Смит, которому больно, который пользуется подкладным судном и должен позвать сестру, если у него чешется спина. И это хорошо! Его руки не будут дрожать. Улыбнитесь, Джонни! Этот Руопп похож на банковского служащего, но он лучший хирург в Северной Америке!

Но улыбаться Джонни совсем не хотелось.

Он прилежно прочитал все брошюры, принесенные матерью. Они повергли его в уныние и заставили серьезно усомниться в том, все ли в порядке с ее рассудком. Автор одной из них, Салем Кирбан, поразил его нездоровым и каким-то языческим интересом к жестокостям апокалипсиса и геенны огненной. Другой описывал приход Антихриста в стиле низкопробных фильмов ужасов. Остальные представляли широкий спектр самых безумных идей: Христос жил под Южным полюсом, Бог перемещался на летающих тарелках, Нью-Йорк был Содомом, а Лос-Анджелес — Гоморрой. В брошюрах говорилось об изгнании нечистой силы, о ведьмах и самых разных известных и неизвестных вопросах подобного рода. Джонни не понимал, что общего у этих брошюр с религиозной, но вполне здравомыслящей женщиной, какой он оставил мать перед тем, как впал в кому.

Через три дня после случая с фотографией матери Вейзака в палату Джонни заглянул худощавый черноволосый журналист из бангорской «Дейли ньюс» и, представившись Дэвидом Брайтом, спросил, можно ли получить короткое интервью.

— А врачи разрешили? — осведомился Джонни.

— Вообще-то я не спрашивал, — признался Брайт.

— Что ж, я в вашем распоряжении.

— Даже не знаю, как благодарить вас! — Брайт сел у кровати Джонни.

Первые вопросы касались аварии и ощущений Джонни после выхода из комы, когда он узнал, что проспал почти половину десятилетия. Джонни отвечал честно и откровенно. Потом Брайт сообщил, что, по сведениям из «одного источника», после аварии у Джонни появилось своего рода «шестое чувство».

— Вы спрашиваете, ясновидящий ли я?

Брайт пожал плечами:

— Можно и так выразиться.

Джонни много размышлял над тем, что сказал Вейзак. И чем больше думал, тем сильнее в нем крепла уверенность, что Вейзак поступил правильно, повесив трубку и не став разговаривать с матерью. Эта ситуация ассоциировалась у Джонни с сюжетом рассказа Джейкобса «Обезьянья лапа». Лапа могла исполнить три любых желания, но цена, которую приходилось за это платить, была непомерной. Пожилая пара попросила у лапы двести фунтов стерлингов и действительно получила их, правда, в качестве компенсации за смерть их единственного сына, погибшего в результате несчастного случая на фабрике. Затем мать попросила вернуть ее сына, и вскоре тот постучался в дверь. Чтобы жена не увидела обезображенный труп, вызванный ею из могилы, старик использовал последнее желание и отправил его обратно. Как и говорил Вейзак, есть вещи, которые лучше потерять, чем найти.

— Нет, — ответил Джонни. — Я такой же экстрасенс, как и вы.

— Но мой источник утверждает…

— Это неправда.

Брайт, не скрывая сомнения, улыбнулся и, немного поразмыслив о том, стоит ли проявлять настойчивость, открыл чистую страницу в блокноте. Он начал с вопросов о планах Джонни на будущее, о том, что он помнит об аварии.

— Так чем же вы все-таки собираетесь заняться, когда выйдете отсюда? — поинтересовался Брайт, закрывая блокнот.

— Я еще серьезно не думал об этом. Пока пытаюсь привыкнуть к мысли, что нашего президента зовут Джеральд Форд.

— В этом вы не одиноки, мой друг, — засмеялся Брайт.

— Наверное, вернусь к преподаванию. Больше я ничего не умею. Но сейчас еще слишком рано думать об этом.

Поблагодарив Джонни, Брайт вышел. Статья появилась через два дня — накануне операции на ногах. Ее поместили на первой полосе под броским заголовком: «Джон Смит — современный Рип ван Винкль. Долгий путь из прошлого в будущее».

Там было три фотографии. Одну сделали для ежегодного выпускного альбома школы (примерно за неделю до аварии), вторую — в палате. Фотограф запечатлел Джонни похудевшим и осунувшимся, с согнутыми руками и ногами. Между этими двумя был снимок искореженной машины, лежавшей на боку. В статье Брайта не говорилось ни слова ни о шестом чувстве, ни о даре предвидения.

— Как вам удалось избежать расспросов об экстрасенсорных способностях? — спросил Вейзак Джонни тем же вечером.

Джонни пожал плечами:

— Мне он показался приличным парнем. Наверное, решил, что давить не стоит.

— Может, и так, — согласился Вейзак. — Но этого Брайт не забудет, во всяком случае, если он хороший журналист. А в этом сомневаться не приходится.