Мёртвая зыбь

— Подождите, друзья! У меня родилась идея. Николая нет, и я раскрываю из-за нее свое инкогнито. Я — графиня Хвостова или просто Катя, но истинная парижанка до мозга косточек. А вы должны при мне дать слово, что каждый напишет книгу о параллельных мирах и подарит мне, в память о сегодняшней встрече. На более трогательную надпись объявляю конкурс. Пусть вас не удивляет мой профессиональный прием. Интервью с переводчиком производит большее впечатление.

Подошел Валле, взяв у портье только один ключ:

— Идьет, Саша? Будьем написать? — тоже по-русски сказал он, протягивая Званцеву руку.

— Каждый в своем жанре, — уточнил писатель, обмениваясь с американским ученым рукопожатием.

Уходя под руку с Жаком, графиня Катя обернулась и ласково кивнула Званцеву.

Глава вторая. Чур меня, чур!

Мы бездну поняли Вселенной,

Нам дали жуткие видны.

Но неизвестно даже всем нам

На что способны сами мы.

Весна Закатова

Неля Алексеевна, бравшая на себя заботу о финансировании задуманного ими со Званцевым фильма, пришла к нему вконец расстроенная.

— Выделение средств на нашу картину отложено на неопределенный срок, — упавшим голосом сообщила она.

— Важно, милая Неля, не терять бодрости и не идти ко дну. Мне придется дописывать звездную эпопею, а вам — поступать сообразно обстоятельствам.

— Вот и приходится мириться с продажей с публичного торга, — с горечью ответила Неля.

— Что вы имеете в виду?

— Кто заказывает музыку, тот и танцует. Ставишь не тот фильм, что душу захватил, а за что заплатят. А я не могу остаться без работы. Мне надо жалованье режиссера высшей категории получать.

— И кто же вас берется субсидировать?

— Некий периферийный “Институт человека”, смахивающий, скажу вам по секрету, едва ли не на религиозную секту. Заказывают фильм о Порфирии Иванове, который ходил зимой и летом босиком в шортах, сам не замерзал, и всех лечил холодом.

— Порфирий Кондратьевич! — оживился Званцев, — Я знал его и встречался с ним. Он называл себя “учителем”, и когда приезжал в Москву, звонил мне.

— Расскажите о нем. Помогите увлечься им.

— Это был единственный человек, имевший в войну две охранных грамоты — от Гитлера и от Сталина.

— Вот как? Как это могло быть?

— Он сам рассказывал мне, что был шахтером в Донбассе, пока не обнаружил в себе после какого-то заболевания способность не замерзать без одежды, а также дар экстрасенса. Придумал и опробовал на себе систему лечения всяких болезней холодом.

— Что же он заставлял больных голышами, как он сам, людей на заснеженных улицах пугать?

— Нет. Но рекомендовал всем ледяной душ и босиком по снегу ходить. Мной он заинтересовался потому что я, независимо от него, по утрам беру холодный душ, делаю гимнастику, а в юности победил хроническую ангину открытой грудью в сибирские морозы, правда, босиком по снегу не ходил.

— Это что-то вроде моржей. Но те, как известно, болеют и порой не выздоравливают. А он-то помог кому-либо?

— Еще бы! Охранные грамоты не даром заслужил. Деревню близ Ростова, где он жил, оккупировали гитлеровцы. В городе заболел генерал, сам фон Паулюс, впоследствии фельдмаршал. В его штабе узнали про местного чародея Порфирия Иванова, и послали за ним мотоциклиста с коляской. И тот решил разоблачить голого русского колдуна, спасти от него генерала и прокатить обманщика по морозу с ветерком, когда никакой человек не выдержит. А целитель сидел обнаженный в коляске, как ни в чем ни бывало, и, применив свой “варварский” метод, поставил на ноги рискнувшего довериться ему немецкого генерала, чего не могли добиться армейские врачи. Фон Паулюс выхлопотал ему у фюрера охранную грамоту.

— А вторая?

— Вторую ему добыл, узнав о первой, чтобы она была не ниже, советский полководец, тоже поставленный им на ноги.

— Откуда вы это узнали?

— С его слов.

— Но это только слова. А где доказательства?

— Я тоже тогда так подумал. И получил внушительное подтверждение. В виде его самого, который, вопреки всему, жив и здоров. Я работал тогда с профессором Григоровым над протезированием сердца. И рассказал ему об Иванове в присутствии главного терапевта его клиники Феликса Вотчала, сына знаменитого кремлевского врача, привлеченного к печально известному делу “врачей псевдоубийц”. Вотчал рассмеялся: ”Какие сказки! У меня жена, тоже врач, больна. Пусть при мне ее вылечит.” Он, как и вы Неля, не хотел верить словам. Я переговорил с Порфирием Кондратьевичем по телефону, и тот пригласил “Фому Неверящего”, как он выразился, приехать с женой на Гоголевский бульвар к приютившему его профессору Дружкину из Общества испытателей природы. Супруги Вотчалы согласилась, и на следующий день заехали за мной, чтобы вместе приехать к Порфирию Иванову. На улице лежал снег. А целитель потребовал, прежде всего, чтобы гости сняли обувь, вышли на улицу и прогулялись там по снежку. Вотчал и его чихающая жена стали разуваться. “Что вы делаете!” — запротестовал Дружкин. “Я должен за вас отвечать. Это происходит у меня на квартире!”