Мёртвые пляшут

Внезапный стон из дальней части зала, огороженной запятнанными кровью ширмами, привлёк внимание карлика. Лимн заглянул за ширмы и увидел в полутьме под стеной троих: Атая, Клеха и Джамила. Наложники и работорговец полувисели на тяжёлых цепях, к которым были прикованы за руки и ноги. Без кузнеца им не освободиться, с ходу понял карлик.

Клех снова застонал, и, приглядевшись к нему, Лимн чуть не отдал вчерашний обед. Кишечник парня был выпущен на волю и аккуратной петлёй висел на чугунных крюках справа и слева.

— А, Лимн… — просипел работорговец, — пришёл нас спасать?.. А мы тут хорошо висим…

* * *

Ни изувеченный Клех, ни покуда целые Джамил с Атаем не обрадовались Лимну. Странно? Ещё бы! Карлик предлагал бежать, обещал что-то придумать с оковами, но пленники дворца царевны отмахивались от его слов с горькой улыбкой и советовали не беспокоиться. Отчаяние Клеха Лимн понимал, но наложники?

— Брось, не убеждай их! — морщась от боли, хрипел работорговец. — Я уже давно мог убежать, но с ними зря время потратил. Теперь поздно. Таким — не сбегу…

— Мы остаёмся, — с горькой решимостью молвил Джамил, — здесь наша судьба.

— Ага! — зашёлся каркающим кашлем Клех. — Их судьба — подохнуть у ног прекрасной Оксоляны. Видел я эту гадину… Цепями бы задушил…

— Прекрасная Оксоляна сильно изменилась, — печально кивнул Джамил, Атай же, звеня тяжёлыми цепями, утёр слезу.

— Изменилась? — переспросил карлик.

— Она была не такой. Живой, отзывчивой. Нежной… — взор Атая устремился куда-то в счастливое прошлое. В то, куда сераль прекрасной Оксоляны так и не смог вернуться.

— И что же… — начал было Лимн.

— Теперь она мертвец! — перебил его Джамил. — А мёртвым серали не нужны: они почти ничего не чувствуют. И в этом наше горе!

— Ничего не чувствуют? — повторил карлик, поскольку Джамил замолчал.

— Я сказал: «почти»! — поправил его наложник. — Для нашей возлюбленной не всё потеряно, просто ей нужны, — при этих словах Джамила чувствительный Атай зарыдал вголос, — более сильные ощущения!

Лимн криво ухмыльнулся. Да уж, находясь в этой пыточной спальне, нетрудно сообразить, что за ощущения наложник имел в виду.

— И вам ради её сильных ощущений придётся погибнуть, — подытожил карлик, — не жаль?

— Вы не понимаете, — грустно заметил Джамил, — мы наложники. Страсть — наше ремесло, мастерство, искусство, наша судьба. Мы должны пройти через все испытания страсти, даже смертельные, иначе грош нам цена. Иначе всё бессмысленно.

— Что за бред! — рассердился Лимн.

— Не бред. Истина, — тихо молвил Атай, — но не всякий её поймёт. Наш долг — помочь возлюбленной, что бы при этом ни пришлось перетерпеть. Всего неделю назад у меня на руках погибал Гюльч — вы знаете, что за отношения нас связывали…

— Ага, я всё видел! — издевательски поддакнул Клех. — Незабываемая картина! Прекрасная Оксоляна скакала верхом на Зухре и кромсала Гюльча разделочным ножом, а любезный Атай придерживал товарища и ободрял его ласковым словом. Уроды!..

— Не понимаю, на что вы надеетесь? — обратился к наложникам Лимн. — От руки мёртвой царевны погибло пятеро ваших товарищей…

— Четверо, — поправил Джамил, — я считал. Четверо. Первым от нас ушёл Зульфио, за ним Лейн, Гюльч и Зухр.

— А как же Хафиз?

— Хафиза здесь и не было. Я тут за Хафиза! — забулькал Клех рвотным подобием смеха. — Вот что, карлик, возвращайся-ка, откуда взялся. Того и гляди, слуги придут постель перестелить, а с ними нагрянет стража: висеть тебе тогда с нами рядом!

Лимн и собрался было уйти, но что-то его удерживало.

— Я мог бы тебя добить, — он с состраданием поглядел на разверстые потроха Клеха.

— Нет уж, приятель! — отрицательно покачал головой Клех. — Мучения — ерунда. Меня тут лекари бальзамами накачивают, чтобы продолжал жить, и я им благодарен! А всё почему: охота поглядеть, чем этот спектакль закончится!

Вот пойми этих людей: двое желают участвовать в собственной гибели, третий — смотреть. Неожиданно — не то слово! Лимн потерянно пожал плечами и, не прощаясь, ушёл в тёмный зев подземного хода.

Глава 29. Сражались древеса

Яма вышла глубокой. Двадцать два человеческих роста — не шутка. Великан Ом постарался на совесть, орудуя своей детской лопаточкой, да и прочие люди из отряда Дрю помогли, как сумели. Копали осторожно — под прикрытием нависшей скалы, нескольких осин и зарослей ежевики. А уж сколько терпения понадобилось, чтобы ту ежевику сберечь! Ведь стоит подойти к ней по невнимательности, да неосторожно зацепиться за шипы, глядишь — целый куст рассыплется в прах, а в прореху враги издалека приметят яму. А зачем нужна нора рядом с чёрной стеной — тут уж всякий догадается.

— Осталось два денька поработать, и уж наверняка узнаем… — с бодростью в голосе произнёс Пендрис, выбираясь из норы.

— …что напрасно копали, — закончил Кло.

— Да хоть бы и это знать, зато наверняка! — не стал спорить Пендрис.