Мир Асты

— Тебе понравится, сучка! Великие боги! У нас будет прекрасная ночь!

Некоторое время Тай находился в оцепенении, безучастно наблюдая за появлением демона, за ужасной смертью Торионы, за тихой истерикой спрятавшейся за полуразбитой бочкой Мары. Он видел, как вдруг вырвался из сверкающей в центре круга нечеловеческой фигуры Ортаг, слышал тяжелое дыхание мага, почти физически ощущал чужую усталость и боль.

Ему было наплевать на Ортага. Он нашел ЕЕ, и ОНА оказалась совсем не такой, какой ее ожидал увидеть Тай. Он не отдавал себе отчета, кто перед ним. Элта? Но где же ее вызывающие рыжие волосы, полные, всегда готовые к поцелуям губы? Мона? Но почему на ней пускай и разорванное, но все же до боли знакомое платье Элты? То самое, которым она любила когда-то прихвастнуть на базарной площади. То самое, которое было надето (смутно вспоминалось унриту) в тот самый вечер, когда…

МОНА УМЕРЛА.

В который раз Тай отчетливо осознал это.

В который раз все его мысли и чувства перепутались.

ТОЛЬКО МОНА МОГЛА ЗВАТЬ ЕГО.

ТОЛЬКО МОНУ ИСКАЛ ОН.

ТОЛЬКО ЗА МОНУ НЕ КОЛЕБЛЯСЬ ОТДАЛ БЫ СВОЮ ЖИЗНЬ.

Но Мона была оставлена им в лодке. Мертвая. А ЭТА, здесь, на полу, хотя и лежала без чувств, но все же была живой (от мысли, что она может быть, невесть каким чудом, именно ТА, КОТОРУЮ ОН ИСКАЛ, кружилась голова).

— Помоги… мне… Тай…

Странно, что он услышал эти тихие, как шелест листьев, слова.

— Дай, — мысленно поправил он.

— Дай, — эхом откликнулось в его голове.

Унрит вздрогнул.

Или он ошибся?

Или ОНА (невероятно! невозможно!) все-таки ожила? Ведь недаром там, в хижине, да и после, прощаясь с ней возле лодки, он думал о НЕЙ, как о живой.

«Ои! Это сон», — в очередной раз определил Тай.

Или — рыжая тварь (как он ее ненавидел!) просто слышала, как когда-то, казалось, целую вечность назад, Мона произносила это единственное подвластное ее языку слово..?

— Дай?..

Ему хотелось верить в первое. Тай вгляделся в лежавшую на полу Мону-Элту, в ее усталое, измученное лицо, с ужасом чувствуя, что уже не помнит ни лица Моны, ни Элты — да и не это было главным…

Сейчас она казалась похожей на обоих, а потому лицо, которое видел унрит, было просто ДРУГИМ, тем, которое ему предстояло полюбить. Он не спрашивал себя, почему распростертое на полу тело сверкает странным серебристым светом. Тем более (для него) это была Мона.

«И она — моя», — твердо решил Тай.

Ему стало легче дышать.

Он принял решение.

Маг направлялся к ЕГО женщине, на ходу расстегивая штаны, ничуть не стесняясь десятков обращенных на него глаз. Молнии, бьющие из магического круга. Спущенные штаны. Злое сосредоточенное лицо с капельками пота на носу. Это было и страшно и… смешно. «Какой нелепый сон», — успел подумать унрит, прежде чем броситься наперерез. Тай встал между Ортагом и Моной, раскинув руки:

— Стоять, хрисса!

Голос заглушили раскаты громового хохота Эрхона.

Какое-то мгновение казалось, что маг прислушивается к раздавшемуся прямо перед ним непонятно откуда взявшемуся звуку. А потом, похотливо улыбнувшись своим мыслям, прошел Тая насквозь.

Ои! Сном был не мир вокруг Тая.

Сном был он сам.

Тай обернулся, ошарашенно глядя в спину приближающегося к Моне Ортага.

«Они здесь. А я… Я лежу, привязанный к кровати с ползающими по одеялу хиссами, — в отчаяньи думал унрит. — Ои! Но зачем-то я здесь? Зачем-то ОНА звала меня? И не она ли помогла мне оказаться в трюме, чтобы… я мог помочь ей?»

«Да, но чем?»

— Чем?! — чуть было не закричал унрит.

Ответ был слабым, но он услышал.

— Моя рука, Тай. Возьми меня за руку и…

Молнии ослепляли.

— Я сейчас, — он собирался с духом.

— Торопись.

«Они разговаривают мыслями? Я никогда не умел этого делать… прежде», — поразился унрит.

Ортаг тоже почуял неладное. Он удивленно оглянулся: за спиной никого. Только беснующийся демон и испуганно жмущиеся к стенам фигурки унритских женщин («они не в счет»). Их, правда, стало меньше. Заметно меньше. Ровно настолько, насколько прибавилось разбросанных по трюму полуобуглившихся тел. Ортаг усмехнулся:

— Плевать!

Поискал взглядом стоявшего на коленях воина.

Его не было.

Лишь горстка пепла возле магического круга.

«Нагх будет недоволен, — решил маг, — а, впрочем, это дело Нагха».

Ортаг снова повернулся к намеченной им жертве, и в этот момент Тай прыгнул сквозь него (с непривычки кружилась голова) и оказался рядом с Моной.

Он готов был поклясться, что она улыбнулась.

Она видела его!

Она протянула ему свою искрящуюся руку. Касанье обожгло унрита, и одновременно он почувствовал, как в тело впиваются тысячи маленьких игл. («Меня укусила хисса», — почему-то подумал Тай. «Вовсе не хисса», — тут же возник в голове голос Моны. «А что же?» «Смотри».)

Тай опустил руку — с нее скатилось несколько серебристых искр.

«Это?»

«Да».

Пожалуй, впервые за последние сутки унрит улыбнулся. Он был уверен — теперь он сможет все!

Ольвиг откинул крышку люка, свесился в трюм. В нос ударил запах гари и дыма. Внизу что-то сверкало. Оглушительный грохот. Сладковатый привкус горелого мяса…

— Боги Великие! Что это?

Он хотел тут же захлопнуть крышку, но собрался с духом и прокричал что было сил: