Мир аутизма: 16 супергероев

На Каннера, как когда-то на Ленина, постоянно ссылаются, его имя звучит практически в каждой статье или докладе, связанном с темой «аутизма». Каннер считал описываемое им расстройство очень похожим на шизофрению по набору симптомов, но проводил грань между «аутизмом» и шизофренией, прежде всего исходя из времени возникновения и прогноза. Таким образом, Каннер отделил некое расстройство от детской шизофрении. Сейчас точка зрения Каннера признана ошибочной, поскольку считается, что шизофрении в раннем возрасте не бывает. То есть не только выводы Каннера ложны, но и исходные данные. Допустим, Каннер действительно ошибался, когда исходил из того, что существует детская шизофрения, следовательно, он ошибался, противопоставляя детскую шизофрению другим расстройствам. Допустим, современные психиатры правы, не признавая шизофрении раннего возраста и соответственно не отличая этой болезни от синдрома Каннера. Однако эпидемия шизофрении среди взрослых «аутистов» в данном случае скорее говорят в пользу Каннера. Можно проигнорировать и эти данные, признать их случайным совпадением и все же считать, что Каннер был не прав. Но тогда непонятно, зачем постоянно ссылаться на Каннера и утверждать, что он описал какое-то новое расстройство?

Впрочем, культу неважно, кто прав, а кто нет. В рамках культа «аутизма» последовательное отрицание идеи Каннера обосновывается ссылками на самого же Каннера. Его имя и портреты постоянно мелькают в публикациях. Регулярные ссылки на Каннера как человека, описавшего «аутизм», просто подменяют собой логику и анализ. В сценариях культа предусмотрена фигура отца-основателя. Без портрета основателя культ мог бы показаться каким-то неполноценным. История творения – важная часть социальной мифологии, способ обеспечения единства группы. Когда-то в мифическое время боги и герои создавали мир, намечали структуру реальности. В культе «аутизма» роль творца отведена Каннеру. Ритуальное повторение фразы о том, что он описал «аутизм», обозначает принадлежность говорящего к определенной культурной традиции. Чтение работ основателей в таких случаях вовсе не обязательно.

Слово «аутизм» практически ничего не сообщает о человеке, которому поставлен такой диагноз. «Аутизм» – это то, что скажут про ребенка, у которого в два с половиной года распадается речь, часто возникает моторное возбуждение или отстраненное, отрешенное состояние. «Аутизм» – это то, что скажут взрослому сорокалетнему работающему человеку с высшим образованием, который обратился к психиатру, потому что испытывает стресс из-за учебы за рубежом, при условии, что какие-то проблемы у него возникали уже в детстве. Но малая информативность диагноза не означает, что слово «аутизм» неважно и бессмысленно. Возможно, оно служит для решения каких-то более важных задач.

Доктор Дон-Джой Леонг живет в Гонконге. В 42 года она получила диагноз «аутизм», и вот что она рассказывает о своих переживаниях: «Это было прекрасное чувство. Я не плохая, я не сумасшедшая, я не злая – у меня просто аутизм». Та же доктор Леонг рассказывает о силе диагноза: «…это объяснило мне мои реакции в определенных обстоятельствах, мои социальные и особенно сенсорные проблемы». Возможно, это те самые жалобы, симптомы, ставшие основанием для диагноза. «Аутизм» – потому что «социальная дезориентация», а «социальная дезориентация» – потому что «аутизм». Доктор Леонг утверждает, что диагноз ей помог. Это и есть настоящая магия. Звучание слова «аутизм» действительно обладает силой: если слово включено в эффективный культ, оно уже не принадлежит реальности.

Американские психиатры Салли Дж. Роджерс, Джеральдин Доусон, Лори А. Висмара описывают, как обычно информируют родителей о наличии у ребенка «аутизма»: «Доктор Авила сказала, что у Терезы аутизм. Это и является причиной отсутствия у нее речи, наличия странных движений пальцев, истерик и других проблем. Врачи были в этом совершенно уверены. Они помогли Кармен и Роберто». В результате родители ребенка получили ценную информацию, они «теперь знали, что именно не так с их дочерью, – у них был диагноз, способ объяснить проблемы Терезы».

Диагноз «аутизм» живет исключительно активной общественной жизнью, он выполняет все более важные социальные функции, объединяя, например, родственников людей с нарушениями развития. Информативные и дифференцированные диагнозы этого сделать не позволяют. Подробная дифференцированная диагностика слишком мелка, слишком привязана к конкретике клинической реальности, чтобы сплотить общество и запустить процесс социального творчества. Однако трудно быть одновременно инструментом конструирования социальной реальности и эффективным средством для понимания мира людей с глубоким нарушением социализации. Если мне важно как раз это понимание, то здесь вряд ли можно рассчитывать на помощь диагноза «аутизм».