Мир Авиации 2003 01

/…/ На восточном берегу перед лесом образовалась сплошная пробка из танков, автомашин и прочей техники. Восьмитонные машины, крытые брезентом, до отказа набиты солдатней. После бомбометания с высоты 500- 600 метров в это скопище переходим к штурмовке. У меня в ящиках 1800 патронов, которые вылетают чуть меньше, чем за одну минуту по скоплению противника. Снижаемся до 50 метров и, прикрываясь снизу лесом, летим на северо-восток, а затем вносим поправку в курс. Не прошло и 15 минут – видим: три девятки наших СБ идут по нашему донесению на Крыстынополь «наводить порядок на переправе».

Утром 27 июня пять наших экипажей ведет на Берестечно капитан Алексеев. Высота 800 метров, слева Кременец – узел шоссейных дорог. Еще 4 минуты полета – проходим шоссе Броды-Дубно. Видим окутанный дымом Берестечно. На танки заходим с юга. Радисты открывают огонь по Хеншелю, который пытался приблизиться к нашей группе. /…/ У меня курс 90 градусов. Голова колонны в Берестечно, хвост тянется через лес на запад до переправы Сокаль. У моста с западной стороны у Берестечно ведет огонь по самолету Алексеева малокалиберная зенитная артиллерия. Фисенко открыл по МЗА ответный огонь. Вижу бомбы, сброшенные Бибиным перед мостом, где скопление больше, чем на шоссе. Туда с высоты 350 метров сбрасываю и я. Идем через город со снижением, ведя огонь по скоплению войск на улицах. Делаем доворот вправо на шоссе за городом, где идут разъезды мотоциклистов. Высота 20-25 метров. От огня моих пулеметов летит один, затем другой мотоциклы. Кабина забита дымом от пулеметного огня. Даю паузу, мгновение – и кабина очищается от дыма встречным потоком. Опять даю очередь. И так несколько раз. Справа догоняем самолет капитана Алексеева. Он идет правее шоссе, ему не до мотоциклистов: левый двигатель не работает. Скорость у нас – до минимальной (170-180 км/час), и в таком положении идем еще 5-6 минут. Алексеев перетягивает через речку и садится на фюзеляж в капустные грядки. Мы делаем круг. Видим: из кабины самолета выпрыгивает стрелок и пытается открыть фонарь кабины капитана Алексеева. Ему это удается. Алексеев вываливается на левое крыло и лежит на левом бедре. Мы поняли, что он ранен в правую ногу. Через астролюк вылезает капитан Бибин и пытается помочь Алексееву. Я говорю Сенагину: давай садиться на грунтовую дорогу, которая идет вдоль телеграфных столбов в 500 метрах от самолета Алексеева. Сенагин кивает головой. Я пишу на алюминиевом планшете в бортжурнале «будем садиться на грунт у столбов, выходите», и показываю Ивану – давай ближе. На высоте 10 метров бросаю планшет через щель для пулеметов. Планшет падает в 10-15 метрах от самолета. Бежит стрелок и показывает планшет Алексееву. Тот подымает руку в кулаке и грозит нам, и уже другим жестом – «улетайте домой!» Закончив третий круг, мы улетаем в восточном направлении.

Перелетели железную дорогу Киев-Коростень в районе Бородянка на высоте 100 метров. На параллельном курсе к нам пытается пристроиться СБ с нашей пятерки. И в это же время с площадки прямо нам в левый бок взлетает Су-2. Не набрав и 50 метров высоты, он открыл огонь по этому СБ. Будучи уже подбитым, СБ пошел на посадку на ту же площадку, с которой взлетел Су-2. Пробежав 100-150 метров, развернулся и лег на левое крыло. Этот экипаж на свой аэродром не вернулся, судьба его неизвестна.

На нашей площадке два наших самолета уже стояли закрытые сверху свежескошенным клевером. Через минуту подошли к сельскому кладбищу, где был наш КП. Ведерников как командир звена начал докладывать начальнику штаба полка майору Кубикову. После принятия доклада майор сказал, что 10 минут тому назад на площадке Хабное при заходе на посадку погиб экипаж майора Борисова на самолете Пе-2. /…/

Днем раньше старший лейтенант Воробьев вылетал на разведку в район Луцка. Его самолет был подбит истребителями и произвел посадку в расположении танкистов генерала Рокоссовского. Воробьева привели на КП комкора. Комкор, обращаясь к командирам-танкистам, горько пошутил: «Ну вот, а вы говорите, что у нас нет авиации – вот она!» – и показал в его сторону. Мы, рассказывал Воробьев, стоим перед генералом с забрызганными лицами: у меня – от масла с разбитой осколком приборной доски, а у штурмана – от масла и копоти пулеметов при отражении атак истребителей противника. Потом генерал уже в доброжелательном гоне сказал, что «война штука нелегкая» и распорядился помочь нам выбраться на шоссе. /…/

***