Мир Азриэля. Песнь ласточки (СИ)

— Вы играете со Тьмой… смотрите, как бы не проиграли ей, иначе это очень дорого будет вам стоить, — отступая назад и рассыпаясь на золотые лепестки почти что прошептал он. — Не подпускайте Тьму слишком близко, не давайте ей затуманить ваш разум ложными образами… иначе уже не выберетесь из её плена…

Грондерер рассыпался на сотни лепестков, что закружились в один вихрь и, вспыхнув золотыми осколками, тут же растворились, давая лишь гадать, куда этот «избранный» Тьмой направится, и как долго Мария не увидит его.

Сжав в руке най из костей близнецов, оплетённый их же волосами, девушка невольно сорвала с губ тяжёлый, как упавший в груди камень, вздох. С каждым днём всё сложнее и сложнее думать о том, что этот мир лишь книга, написанная тем, кто пытался воссоздать для своей дочери лучшую из реальностей, но в итоге что-то пошло не так, как должно было бы по плану…

Стиснув най, Мария развернулась, взглянув на постепенно оживающую деревню, что словно не верила, что тот ужасный лабиринт вдруг взял и пропал. Но едва ли в глазах жителей можно было уловить хоть малейший признак радости, скорее тревоги и немого гнева. Лабиринт пал, а значит, они больше не под его «защитой», и если Безымянный захочет прийти сюда, его уже ничто не остановит. Поэтому в душе девушки зарождалось гадкое, склизкое чувство: а что, если безликие нагонят их? Сколько они уже потеряли времени, находясь в этом месте, и как далеко могли бы уже быть? Об этом она старалась не думать, спускаясь с холма и обвязывая волосы белой лентой. Замерла лишь перед первыми пустынными домами и, вздохнув, шагнула на чёрную выжженную дорогу, взглядами провожая сердитые окна пустых, уже заросших травой, домов. Как же тут было тихо: ни птиц над головой, ни мышей в погребах, словно всё вымерло, или это просто иллюзия, и она до сих пор блуждает по этому треклятому лабиринту в поисках выхода…

Поблизости раздалось недовольное и нетерпеливое ржание коня, что лишь качал головой, выдыхая из ноздрей горячий пар. Его мощные копыта нетерпеливо вгрызались в чёрствую землю и, заметив девушку, он довольно махнул длинным хвостом, больно ударив по спине даже вздрогнувшего от неожиданности Виктора, что пытался приладить к седлу найденную в окончательно опустевшем доме близнецов большую сумку. Странно, но Мария словно впервые видела его, разглядывая это пусть и вечно хмурое, но отчасти красивое лицо, высокие скулы и пропитанные янтарём глаза, что жгли насквозь. Его тёмные волосы, что стали цвета земли под ногами, были собраны в спускающийся до самых лопаток хвост, неаккуратно обвязанный найденной где-то лентой, хотя пара светлых, пепельных прядей всё равно проскальзывала в этом тёмном омуте. Да и в его теле, в каждом движении пребывала та самая уверенность, сила и решимость, которые раньше проявлялись лишь в самых редких случаях, а их и по пальцам можно посчитать. Так неужели лабиринт Костей его так сильно изменил? И что же он видел там, в глубинах этих однообразных коридоров, сложенных из костей? она могла лишь догадываться об этом.

— Помочь?

Он вздрогнул, снова, метнув в её сторону почему-то прохладный взгляд, поджав губы и наконец защёлкнув сумку на седле недовольно фыркнувшего Дракара.

— Нам надо торопиться, и до заката успеть уже позабыть об этом месте, — довольно грубо схватив коня за поводья и даже не взглянув в её сторону отрезал Виктор, зашагав в сторону холма с золотыми розами.

Какой-то странный холод исходил от него, пропитывая собой воздух и мешая Марии заговорить вновь. Сжав от досады пальцы, она зашагала следом, сверля его прямую спину решительным взглядом и то и дело, что пытаясь отлепить от нёба язык. Вот то, что она ненавидела в нём: вся эта замкнутость, новой стеной выросшая после всего, чего они, казалось, совместно пережили! А она то думала, что все их недомолвки ещё в лесной хижине улажены, так нет же, снова с ним что-то не так.

— Послушай… — нерешительно начала Мария, уже собираясь схватить своего спутника за рукав, как из тёмной улицы, словно отделившись от теней, выплыла худощавая фигура кудесника, так и заставившая раздосадовано замереть и опустить руку.

— Уже покидаете нас? — изогнув губы в улыбке, от чего на его морщинистых щеках показались тёмные ямочки, спокойно произнёс он, мимолётом взглянув на девушку и сделав еле уловимый поклон головой, от чего та невольно сжала пальцы на жёсткой гриве коня.

— Нам тут особо и не рады с самого начала были, — невольно заметил Виктор, вдев ногу в стремя и легко, словно проделывал это в тысячный раз, запрыгнул на высокую спину недовольно фыркнувшего коня. — Наверное, вы единственный, кто решил спровадить нас отсюда лично.