Мир Азриэля. Песнь ласточки (СИ)

Дом был наполнен звуками, шорохами, какими-то несвязными бормотаниями, но именно этого и не доставало Марии. Все эти дни она буквально глаза почти не смыкала, боясь заслышать вдалеке грозное ржание коней безликих или утробный рёв белой неказистой ящерицы, но сейчас было как-то спокойно. И этого ей больше всего не хватало — хоть бы минутной передышки перед новым длительным забегом. Так что сейчас, сидя на скрипучих ступенях перед покосившимся от старости домиком, она просто любовалась ночным небом, замечая всё больше и больше странных созвездий и пытаясь среди них найти те, которые пришли с ней из реальности. Но их не было. Не было ничего, лишь незнакомое ночное небо с то и дело, что поочерёдно срывающимися серебристыми звёздами, оставляющими длинные змеевидные хвосты. Они проносились над крышами старых домов, утопая за высоким сосновым лесом или неприступным лабиринтом Костей. Его тень, как мрачный жнец, нависла над деревней, явно не собираясь исчезать. Неужели об этом никто не знает? Не знают, что происходит в одной из фракций? А если и знают, то почему молчат и бездействуют? Странно всё это, даже очень…

— Разве не ты стремилась наконец-то отдохнуть после всех этих суматошных дней? — раздался позади насмешливый голос, и под ногами негромко заскрипели половицы.

— А ты, я смотрю, даже понятия таково не знаешь? — не стала отпираться девушка, невольно вздрогнув, когда тот опустился рядом, держа в руках начищенный до блеска топор с немногочисленными трещинами на лезвии. — Думаешь, справишься? Там были люди и посильнее тебя, но даже они не вышли из этого лабиринта.

Он не ответил, проведя тонкими пальцами по деревянному древку, замечая отголоски звёзд, лихорадочно плясавших на лезвие. И только после, вскинув голову, ещё долго всматривался в ночное небо, провожая потухшим взглядом срывающиеся с небосклона звёзды, словно раз за разом загадывал одно и тоже желание, надеясь, что хоть когда-то оно да и сбудется.

— Лабиринт — это Тьма, и я тоже Тьма… мы с ним похожи. Поэтому мне будет проще идти туда одному, без никого. Мне всегда было легче в одиночку. Проблемы тогда не кажутся настолько серьёзными, и не надо заботиться о чьих-то судьбах, не надо возлагать на себя ответственность… да и жизнь тогда кажется гораздо легче. Ни что не тянет назад, не надо ни к кому возвращаться, ни надо никого любить…

— И ты бы выбрался в одиночку из тюрьмы? Ты бы вернул себе в одиночку лицо? Да и ушёл бы ты в одиночку от безликих? — взглянув на него совсем тихо произнесла Мария, обняв себя за плечи и с какой-то только для неё понятной тоской уставилась на неустанно колышущуюся жёлтую траву под ногами. Она была везде. Пробивалась через чёрную землю, оплетала ступени, распускалась в домах, лезла через скрипящие половицы. — Я тоже думала, что в одиночку легче будет пережить всё самое тяжёлое, легче будет постигнуть себя… но порой это одиночество сводит с ума. Так что я могу понять те чувства, которые ты испытывал в темнице. Это ужасно — слышать только стук собственного сердца и надеяться на то, что оно когда-нибудь смолкнет… как думаешь, а если я вдруг умру тут, меня станет хоть кто-то хоронить?

— Разве у тебя здесь никого не осталось? — как-то безразлично поинтересовался Виктор.

Она взглянула на него, поведя плечом и поднявшись со скрипнувших ступенек, смотря, как с неба срываются звёзды. Одна за другой они пролетали над лесом, охватывая на миг всё серебром и скрываясь за призрачным горизонтом, о котором приходилось лишь догадываться. Ей начинал нравиться этот мир, пусть он и был пропитан тьмой, страхом и своими чудовищами, но он манил её чем-то неизведанным… манил своей таинственной красотой, которая проглядывалась во всём.

— Совершенно никого, — выдохнув, одними губами произнесла Мария. — В этом мире я одна…

— Так не бывает, — негромко заметил Виктор, отложив топор в сторону и бросив на свою спутницу недоверчивый взгляд.

— Бывает, можешь мне поверить, — обхватив подрагивающие плечи озябшими пальцами прошептала девушка, взглянув на него и всё же заставив на губах показаться слабое подобие улыбки. — Так неужели у тебя кто-то остался?

Успев заметить, как Виктор на долю секунды побледнел, Мария уселась напротив, подперев кулаками щёки и выжидающе взглянув на него, даже не собираясь отводить взгляда от рассерженно вспыхнувших золотом глаз. Сейчас они казались уже не такими страшными и даже приятными, особенно тот янтарь, что таился в них. Они были знакомыми, почти что чарующими, и, как бы она не хотела этого признавать, все же напоминали ей огонь, у которого можно сделать привал и отдохнуть. Красивые глаза, пусть и хитрые.

— Даже если и так, — дёрнув уголки губ в напряжение негромко произнёс Виктор, всё ещё подозрительно поглядывая на девушку, не смея оторвать взгляд от её заинтересованно вспыхнувших рубином глаз, тускло светившихся в ночи подобно двум самоцветам, — они вряд ли помнят обо мне… я провёл в темнице несколько лет, и не исключено, что десятилетий. Хоть моё тело и разум не постарели ни на миг, вряд ли с ними произошло тоже самое.