Мир без лица. Книга 2

Суетливым движением, точно боясь, что сильф вот-вот передумает, Видар хватает свою бесценную правую конечность и судорожно прижимает к запястью. Меня слегка подташнивает от этих манипуляций с кровавыми обрубками. И тут глаза Бога Разочарования вспыхивают яростью. А глаза Нудда ничем не вспыхивают. Даже торжеством. Он буднично произносит:

— Раны, нанесенные этим мечом, не исцеляются, враг мой. Может, если бы ты был на своей земле… Но ты на их земле, — и Нудд мечом указывает в сторону тролля, замершего от ужаса с выпученными глазами и разверстым ртом. — Теперь ты понимаешь: тебе придется идти с нами. Потому что если я убью тебя, ты останешься лежать в куче пепла. Лежать до скончания времен. И дух твой не придет в Вальгаллу, потому что валькирии никогда не найдут тебя в лесах Ётунхейма.

— А значит, придется исполнить обещание, данное твоей мачехе Фригг, — победить тебя, не убивая! — ни к селу ни к городу брякаю я.

— С-с-старая с-с-су-у-ука-а-а… — с чувством произносит Видар.

— Кабы не она, я бы тебя зарезала, — бесстрастно замечаю я.

— Можно подумать, клятвы для тебя что-то значат! — фыркает бог, предавший своих ради власти над миром.

— Ты по себе-то не суди, — роняет Нудд. — Хватит болтать, собирайся. Прихвати свою часть тела. Может, найдешь того, кто приклепает ее обратно.

Цени нашу доброту, поганец! — хочется сказать мне. Но я молчу и лишь презрительно наблюдаю, как Видар неловко засовывает отрубленную кисть в сумку на поясе, прилаживает левой рукой ножны, всовывает в них меч, заматывает запястье пыльной тряпкой, нехорошо поглядывая в сторону Нудда, стоящего у него над душой с Клив-Солашем наизготовку.

На наше счастье, ветра нет. Союзнички Видара не скоро поднимутся на ноги. Мы успеем уйти далеко в сторону Железного леса. И никто не кинется за нами в погоню. Постоят, почешут в затылках — да и забудут. Чай, не в первый раз пожар, разгоревшийся из случайной искры, поджигает Большой дом. Это земли Хаоса. Здесь нет ничего вечного и неизменного. Кроме тупости троллей.

Глава 7. Безжалостное милосердие

Время остановилось. В нем, точно в тяжелых водах бездны, Синьора плывет к нам, переливаясь синими и алыми огнями — глубоководная тварь, окутанная сиянием живого электричества. Фрель медленно-медленно поднимает руки — такие слабые, такие медленные человеческие руки. Сейчас они займутся сине-алым пламенем и сгорят. И ни Гвиллион, ни Морк не успеют спасти беднягу Фреля…

Не стоит во время поединка скидывать со счетов женщину. Особенно если эта женщина — морской змей. Истинное Тело Матери Мулиартех взвилось в воздух, разворачиваясь многометровой лоснящейся петлей, — и обрушилось на смертное тело дочери Орунга, бога-насильника. Волшебный огонь Синьоры Уия, ее оружие и щит, разорвало и разметало, будто облако планктона. На мгновение мне показалось, что поединок закончился, не начавшись. Смешно бороться с морским змеем, в воде или на суше. Смешно бороться с Мулиартех, исчадием Балора. Смертельно смешно.

Тело Синьоры после удара в грудь изогнулось буквой «С» и так, согнувшись, и отлетело к стене. Не думаю, что человеческая плоть выдержала бы удар о камни в конце многометрового полета. Синьора Уия еще летела, но уже была мертва. Если бы не Морк. На суше фоморы становятся медленными и неуклюжими, почти как люди. Но если потребуется вернуть себе всю свою фоморскую мощь — хотя бы на несколько секунд…

Морку не потребовалось и нескольких секунд. Его тело не размазалось, не расплылось и не развеялось в воздухе — оно просто исчезло со своего места по левую руку от меня и возникло за спиной у Синьоры. Поймало женщину на руки и свалилось на пол, не выпуская нашу противницу из объятий.

— Спасибо, мальчик! — рыкнула Мулиартех, но возвращать себе человеческий облик не спешила.

Оттолкнувшись от Морка, словно от подкидной доски, Синьора взмывает ввысь. Что она собирается делать? Побить морского змея с помощью кунг-фу? Закидать шаровыми молниями? Укусить за нос? Нет, это несерьезно. Даже если, рассуждая теоретически, ей удастся на некоторое время вывести из строя мою прабабку, останутся еще двое… трое бойцов. Бойцов, не намеренных сдаваться на милость коварной Помба Жира. И один смертный, одержимый парочкой весьма зловредных духов, у которых с богиней давние счеты.

Но пока мы блюдем приличия, скопом не нападаем, а просто стоим и смотрим, как Мулиартех демонстрирует свою красоту и мощь. Змеиный танец гипнотизирует, молниеносные движения завершаются танцевальными па и кокетливыми позами — погляди на свою смерть! С разинутой пастью, выгнутой спиной, вздыбленными плавниками — вот она, твоя погибель, любуйся и трепещи! Синьора мечется вокруг неуязвимого тулова морского змея, точно встревоженная паучиха, плетет и плетет свои ловчие сети, но золотые узы вспыхивают и гаснут, бессильные.

— Ты… в моей… власти! — шипит она, исходя злобой, выбрасывая из утробы, из солнечного сплетения, из пальцев рук хрупкие ненадежные нити. — Ты… как и все…

— Дура! — рявкает Мулиартех. — Дура слепая! Нет над нами твоей власти! Нет!