Мир человека в слове Древней Руси

В зависимости от складывавшихся в обществе социальных отношений изменялось и содержание термина-слова. Независимо от происхождения слова бояринъ — славянское оно или заимствованное, [2] — боляринъ/бояринъ в ходе истории предстает каждый раз иным. Во времена Владимира различались боляри и старци, т. е. высшие приближенные князя и старейшины родов (Греков, 1953, с. 126); в исходной редакции «Русской Правды», как и во всех вообще новгородских источниках, слова бояре еще нет, были только слова мужи и огнищане "хозяева подсеки" (Львов, 1975, с. 210). Однако во многих более поздних источниках, в их списках, допускается смешение слов, и тогда становится ясным, что огнищанинъ и бояринъ — владыка какого-либо «дома» и вместе с тем — высший чин княжеского окружения (Пресняков, 1909, с. 230—231). В памятниках, язык которых сознательно архаизирован, еще в XV в. слово бояринъ предстает в значении "старший в княжеской дружине": когда едет князь, то «бояром же и слугам и отрокам его» подобает за ним следовать (Жит. Сергия, с. 356). Но позже значение слова расширяется. Довольно часто оно обозначает тех, кто стоит над массой, простонародьем, чернью и купечеством (Пресняков, 1909, с. 254): «бояре и чернь», «бояре и люди». Бояре, таким образом, — владельческий класс. Но на смену боярам пришли дворяне. Сначала бояре и дети боярские были выше дворян, со второй же половины XVI в. и особенно в XVII в. дворяне стали выше детей боярских, хотя еще и не достигли степеней боярства (Дьяконов, 1912, с. 267—268). Постепенно функции «княжа мужа» переходят к дворянам (к придворным князя), тогда как бояре составляли уже вполне самостоятельный класс владетелей. Все чаще теперь появляются сочетания с определениями, которые уточняют статус лица: бояре думные, бояре ближние, бояре большие да бояре меньшие, а то и бояре великие или бояре вячшие, бояре лучшие, не говоря уж о боярах старых или боярах старейших, но всё это — бояре. Лишь с середины XVIII в. окончательно исчезают бояре, но старинное слово не ушло из языка: боярин преобразовалось в барин. Однако внутренний смысл слово сохранило: барин обозначает также представителя владельческого класса.

Прочие древнерусские обозначения владетелей постигла такая же судьба, а многие попросту исчезли. В отличие от слова боярин/барин они не стали обозначением какого-либо класса лиц.

Многие из таких слов — заимствования, и источники различным образом представляют их значения. Вот пример: ти´унъ — совершенно русское слово, судя по тому, что ударение его (на первом слоге) отличается от ударения скандинавского источника thjónn "слуга". Древнерусское тиунъ/тивунъ — и "слуга", и "дворецкий", и "домоправитель", и "наместник", и "опекун", потому что не было тиунов вообще, а был только какой-либо конкретный, этот тиун, с известной степенью доверия к нему со стороны его хозяина; он был и слуга, и владыка одновременно, как и полагалось в средневековой иерархии.

Другие обозначения старших пришли из книжного языка и обычно являются переводами с греческого. Властель как самое неопределенное по значению в быту не пользовалось симпатиями, это перевод греческого árchōn "архонт", т. е. вождь. Властитель употребляется в «Повести временных лет» однажды (Львов, 1975, с. 218); властель и властелинъ известны в книжных текстах с начала XIII в. Слову владыка (встречается часто) в «Повести» противопоставлено единственное употребление слова вельможа, последнее — слово высокого стиля и также калька с греческого. Напротив, слова, использовавшиеся для перевода тех же греческих слов, — боляре, боляринъ, бояры — очень часто встречаются именно в русских текстах, начиная с древнейших. Боляре — предводители войск и правители областей, члены боярской думы. Значения многих греческих слов как нельзя более точно наложились на смысл славянского: «бол-яринъ большой» не так уж и «велик», «боляринъ» еще не «вельможа».