Мир человека в слове Древней Руси

Однако как только организовалась система новых отношений, все слова стали приноравливаться к этим отношениям. Мы сталкиваемся здесь с одним интересным фактом языка. Став социальными терминами, слова со значением возраста сразу, видимо при жизни одного-двух поколений, сообразовались с новыми отношениями; все обозначения промежуточных возрастов утратились окончательно, и мы получили только две крайние — старый (старший) и молодший (младший). Старым могли назвать и кого-либо безотносительно к молодому, это — старейшина; старой может быть княжеская дружина, членов которой называют старшие мужи. Младшие же могут быть только в массе, в совокупной множественности — молодшая дружина. Не личность отдельного человека казалась важной при обозначении социальной ее принадлежности, поскольку вся социальная группа («люди») понимается как существующая монолитно, в едином круге прав и обязанностей. Новые социальные отношения образовались, но воспринимаются еще по старинке, как понимали их в родовом языческом обществе: мир на мир, сила на силу. Однако возникла уже возможность осознать подобное различие и выразить его признаки в определенном словосочетании. Пока еще это просто старшие члены рода: «и по малѣ времяни старии мужи правовѣрнии, иже храняху и дьржаху законъ» (Георг. стязанье, л. 191). Они и честь, и держава своего племени. Когда Иларион говорит о «внуке старааго Игоря» (Иларион, л. 184б), он имеет в виду прежнего, бывшего князя, хотя этот князь является всего лишь дедом Владимира. Для людей середины XI в. столетней давности князь, несомненно, является старым.

В «Чтении о Борисе и Глебе» слово старъ используется несколько раз. Сначала в прямом его смысле "старый": «бяше бо... дѣтескъ тѣломъ, а умъ старъ» (с. 5) — юность противопоставлена мудрости; «глагола пакы старый къ уныма» (с. 23) — юные и старики противопоставлены друг другу. Но только по отношению к сыновьям Владимира начинают употребляться степени старшинства, и слово старъ приобретает совершенно иной смысл. «Иже братъ ему старѣй на столѣ отчи сѣлъ» (с. 9), что хорошо, потому что старший умнее и опытнее; также и «братъ именемъ Ярославъ, и тъ же бѣ старѣй блаженого» (с. 14) — и тут никаких сомнений в праве престолонаследования нет. Однако «брата старѣйшаго Святополка, сѣдша на столѣ отьци» (с. 8), они не приемлют, хотя он и является самым старшим наследником отцовского престола (старѣйший — превосходная степень при старѣй, последняя была сравнительной степенью прилагательного старъ). Теперь простого старшинства по рождению недостаточно, и это сразу же сказывается при характеристике Святополка: он нарушил закон и «поконъ», потому что старшинство его в роде было относительным, только по мужской линии. Родовые связи ценились пока больше, чем единая цепь отцовского престолонаследия.

Тем не менее идея старшего как старейшего по возрасту уже начала свой путь, внедрялась в сознание. «Конюх старый» в «Русской Правде» — конюшенный староста, старший по княжьей конюшне, независимо от его возраста. Ярослав Мудрый, давший эту «Правду», уже понимает, что старый — не только по возрасту старший, но и по должности; и он сам моложе Святополка, однако сидит на киевском столе.