Мир человека в слове Древней Руси

Семья как совокупная множественность родственных лиц из прежнего рода постепенно включала в себя и «другов», и челядь, и холопов — людей разной степени зависимости, находящихся на службе или помогавших в общем труде. В средние века семья стала включать в себя дворовых, разнообразную челядь и дальних родичей, которые также становились работниками данного дома, во главе которого оставался один хозяин (и одна хозяйка). В XVI в. в «Домострое» описывается подобная семья, в которую входят не только перечисленные типы людей, в разной степени зависимых от хозяина, но также и случайные приживалки, странники, сельские наемные работники, пришедшие в господский дом на время, даже купцы, которые связаны с господином определенными деловыми отношениями. «Семья» противопоставлена в этом памятнике «гостю», как дом — чужому (Домострой, с. 130, 140), пища готовится отдельно «на семью, челяди или нищимъ» (с. 142), а готовят ее впрок «и себѣ, и семье, и гостемъ» (с. 128), сколько нужно — «по своей семьи» (с. 124). Все перечисленные лица — также семья, потому что у них один хозяин и общий для всех дом.

В новгородских грамотах XIV—XV вв. (в том числе и берестяных) еще упоминается большая семья, так как записи ведутся «ото всего племени» (Черепнин, 1969, с. 123); термин семья в грамотах рязанского князя Олега во второй половине XIV в. тождествен термину дворъ (Воронин, 1925, с. 23—24). В деловом языке Древней Руси до начала XV в. слово семья и значит "семья" (уже без челяди в ее составе); челядь как часть семьи известна была после XII в. (Ляпунов, 1928, с. 257).

Некоторые употребления слова семья были своеобразны, поскольку в XI в. оно только входит в силу. В «Поучении» Владимира Мономаха, например, однажды встречается производное слово семца (Лавр. лет., л. 81г); «И внидохом в городъ [войска], толко семцю яша одиного живого, ти смердъ нѣколико, а наши онѣхъ боле избиша и изьимаша»; полагают, что писец допустил описку и нужно читать «земцю» (Греков, 1953, с. 229) или как имя собственное Семен (так издано в Лаврентьевской летописи). Вполне возможно, что уменьшительный суффикс обозначает тут младшего члена семьи, слугу (Ляпунов, 1928, с. 257); слово семьца образовано от семья.

По составу членов (семья в узком смысле слова) семья понималась вначале со стороны одного супруга — мужа: дорогая моя семеюшка — в русских былинах это прямое обращение мужа к своей жене; впоследствии супружеская пара стала восприниматься как семья, и тогда уже и жена могла назвать своего мужа «дорогим своим семеюшкой»; затем к членам семьи стали относить и детей, так что образовалась уже современная семья: родители и живущие при них дети (может быть, и родители супругов при них). Именно от такого представления о семье родились и другие, уже переносные, употребления о семье как группе единомышленников. «Муж и жена — одна сатана», «муж без жены не кормится» — именно такое представление о единстве семьи описано в «Домострое».

Взглянем на содержание термина семья в тот переходный момент, когда средневековая феодальная «семья» (familia) постепенно уменьшается до пределов парной семьи. В «Повести о Горе-Злочастии» (XVII в.) говорит Горюшко доброму молодцу: «Не одно я Горе — есть еще сродники, а вся родня наша добрая — все мы гладкие и умильные; а кто в семью к намъ примѣшается, ино тот между нами замучится!» (Горе, с. 46). Это то состояние, когда рода уже нет, но сохранились сродники, которые образуют все более дальние формы родства — родню. Сродники, родня и семья — разные формы воплощения ближайших родственных связей. Это еще несомненно большая феодальная группа. Нельзя безнаказанно войти в чужую семью — в этом отношении средневековые понятия о семье еще сохраняются: за высоким тыном, за крепкими запорами сидит такая семья в своем доме, в котором найдется место и чадам, и домочадцам. У простого же крестьянина семья и тогда была такой, какой сегодня мы видим ее, и Б. А. Ларин (1977, с. 53) замечает по этому поводу: «наше употребление этого слова ближе связано именно с крестьянским или посадским, а не с феодальным применением». Это значение слова, сложившееся, впрочем, лишь к XVI в., сохраняется и в современном языке, оно не имеет отношения к Древней Руси, когда подобной семьи еще не было.