Мир чудес

Мы отправились в «Кафе-Рояль», где был заказан столик в старомодном кабинете с обитыми красным плюшем скамеечками вдоль стен, где соблазнительные гологрудые девицы поддерживали потолок и повсюду были угоднические зеркала. Мы ели и пили, как баловни судьбы. Инджестри вел себя наилучшим образом; щекотливую тему он затронул, только когда дело дошло до бренди и сигар:

— Я сегодня днем проходил мимо памятника Ирвингу. Совершенно случайно. Даже не собирался — просто так получилось. Но ваши цветы я видел. И хочу еще раз принести свои извинения за то, что позволил себе снисходительно говорить о вашем старом друге леди Тресайз. Позвольте нам выпить за нее.

— За Миледи, — провозгласил Магнус и осушил свой бокал.

— Почему ее так называли? — спросила Лизл. — Звучит ужасно претенциозно, учитывая, что она была всего лишь женой актера, пусть даже и удостоенного рыцарского звания. Напоминает натужную романтику Дюма. Может, ты просто подшучиваешь над ней? А может, она была в театре культовой фигурой? Мадонна Гримерной? Рассказал бы нам, Магнус.

— Думаю, все вместе взятое. Некоторые считали ее претенциозной, другие полагали окружавшую ее романтическую атмосферу слишком уж натужной; люди всегда подшучивали над ней, и она была культовой фигурой. А еще она отличалась удивительной добротой, мудростью и мужеством, а понять ее было не так-то просто. Я много думал о ней сегодня. Я вам сказал, что был бродячим актером и, приехав в Лондон, выступал у памятника Ирвингу. Там-то я и попал на глаза Холройду, который отвел меня к Миледи. Она решила, что я должен получить работу, и уговорила сэра Джона принять меня, хотя он и был против.

— Магнус, прошу тебя! Прекрати ты напускать на себя эту таинственность. Ты же так или иначе собираешься нам все рассказать. Ты сам этого хочешь, но мало того, ты просто должен все это рассказать. Ну сделай, пожалуйста, мне приятное. — Лизл наизнанку выворачивалась, чтобы быть неотразимой, и я не видел женщины, которой бы это удавалось лучше.

— Сделайте это ради подтекста, — сказал Инджестри, который тоже пытался быть обаятельным, как прощеный нашкодивший мальчишка.

— Хорошо, расскажу. Моя карьера под сенью памятника Ирвинга была совсем недолгой. Бродячие актеры, с которыми я работал, не позволяли мне развернуться, хотя и разрешили завлекать зрителей показом нескольких эффектных карточных трюков. Этому я научился давным-давно, еще при Вилларе, — ты выстреливаешь колодой в воздух, а она возвращается тебе в ладонь ослепительным водопадом. И еще что-то в таком же роде. Обычно это делается с помощью резинового шнурка, который продевают через колоду специальным образом, но теперь я мог выделывать такие штуки с любой колодой. Все дело тут в тренировках и уверенности. Я не называю это фокусами. Это больше похоже на жонглирование. Но люди смотрят — разинув рты.

Как-то раз, через неделю или две после того, как я получил эту жалкую работу за нищенскую плату, я обратил внимание на человека, внимательно наблюдавшего за мной из-за спин зрителей. Он носил длинное пальто, хотя погода для такой одежды была совсем неподходящая, а изо рта у него торчала трубка — словно росла оттуда. Появление этого типа обеспокоило меня, потому что, как вам известно, паспорт мой оставлял желать лучшего. Я решил, что он — полицейский. И вот, закончив свой короткий номер, я поспешил в ближайший переулок. А этот тип — следом. «Эй! — крикнул он. — На пару слов». Отступать было некуда, и я повернулся к нему лицом. «Тебя не интересует работа получше?» — спросил он. Я сказал, что интересует. «А жонглировать ты немного умеешь?» — спросил он. Да, я умел немного жонглировать, хотя жонглером себя и не назвал бы. «А по канату ходить умеешь?» Мне приходилось делать что-то и в этом роде для Дюпара, а потому я мог сказать, что умею. «Тогда приходи завтра к двенадцати часам по этому адресу», — сказал он и протянул мне карточку, на которой было написано его имя — Джеймс Холройд. Тут же он нацарапал маршрут.

Конечно же, на следующий день в двенадцать я был там. Место это оказалось пабом, который назывался «Корона и два носильщика», а когда я спросил, где можно найти мистера Холройда, меня направили наверх в большую комнату, где я увидел несколько человек. Среди них был и Холройд — он кивнул мне, предлагая подождать.

Странная комната. Совсем пустая. Только в одном углу составлены стулья. А еще несколько обломков каких-то колонн, обелисков и постаментов — я знал, что это масонские атрибуты, — свалены у одной стены. Это было одно из обычных в Лондоне помещений под аренду, где встречались члены масонской ложи, устраивали собрания всякие маленькие клубы, а днем — репетировали артисты.