Мир дзэн

Понятие «одного ума» у Хуан-бо. Из текста следует, что Хуан-бо был не вполне удовлетворен термином «ум» для обозначения неизъяснимой реальности, находящейся за пределами, доступными мысли, — он много раз подчеркивал, что «один ум» на самом деле вовсе не «ум». Но это нужно было как-то назвать, а слово «ум» часто использовали его предшественники. Так как ум есть нечто неосязаемое, видимо, это слово казалось Хуан-бо самым подходящим, особенно потому, что именно оно помогает понять, что та часть человека, которая обычно считается существом, живущим в теле, в действительности совсем ему не принадлежит, но присуща всему (нужно помнить, что по-китайски синь означает не только разум, но и сердце, а в некоторых случаях еще и дух или душу — иначе говоря, так называемого настоящего человека, обитателя дома-тела). Если мы хотим заменить слово «Абсолют», которым время от времени пользуется и сам Хуан-бо, мы должны постараться не выискивать в тексте никаких предвзятых понятий в отношении к природе Абсолюта. И, конечно, понятие «один ум», если мы не откажемся от предвзятого взгляда на него, точно так же может сбить с толку, что и предписывал Хуан-бо.

В предыдущем переводе я попробовал применить понятие «универсальный ум» вместо «одного ума», желая как можно лучше прояснить его значение. Но я встретил множество возражений и вскоре понял, что предложенный мной термин понимается неоднозначно, а также и ошибочно; таким образом, здесь я вернулся к термину «один ум», который по крайней мере является буквальным переводом с китайского.

Практика дхъяны. Книга мало рассказывает о дхьяне, которую, за неимением лучшего перевода, часто называют медитацией или созерцанием. К сожалению, оба слова неточны, ибо они подразумевают наличие некоего объекта; если же «объектом» оказывается безобъектность, то они становятся обозначениями какого-то сноподобного транса, что ни в коем случае не является целью дзэн. По-видимому, Хуан-бо знал, что его читателям, как и большинству буддистов, известны основы практики дхьяны. Он почти не учит, как надо медитировать, предупреждая лишь о том, чего следует избегать. Если считать мир явлений иллюзорным, то придется устанавливать границу между реальным и нереальным. Мы не должны ничего игнорировать, лучше постараться дойти до той точки, с которой все различия видятся как пустые, где нет желаемого и нежеланного, существующего и несуществующего. Причем это не означает, что нам следует сделать наше сознание пустым, иначе мы будем такими же бесчувственными, как бревна и камни, а если мы останемся в этом состоянии, то не сможем больше жить повседневной жизнью и соблюдать предписание дзэн: «Ешь, когда голоден». Скорее, мы должны культивировать бесстрастие, осознавая, что сколь бы ни были привлекательны явления жизни, ни одно из них не существует вечно.

Просветление — это всегда вспышка. В нем нет ни степеней, ни градаций. Хорошо обученный человек может быть готов к просветлению, но его ни в коем случае нельзя считать частично просветленным — точно так же масса воды может долго нагреваться, а потом вдруг закипать; это случается внезапно, и до самого момента закипания с водой не происходит никаких качественных изменений. Правда, нужно оговориться, что в жизни мы можем пройти три ступени: две из них — дорога к просветлению, а одна и есть собственно просветление. Для большинства людей луна есть луна, а деревья есть деревья, и это первая ступень. Следующая ступень (но на деле нисколько не выше первой) — ощущение, что луна и деревья есть совсем не то, чем они нам кажутся, потому что всё есть «один ум». На этой ступени мы понимаем, что в беспредельном единстве нет места различиям; для некоторых это понимание столь же реально, сколь до того луна и деревья. Говорят, что, когда человек испытывает просветление, луна снова становится луной, а дерево — деревом; но просветленный человек видит их по-другому — ведь для него единство и многообразие вовсе не исключают друг друга!

(…)

Дж. Блофельд

Собрание проповедей и бесед о чаньском мастере Хуан-бо (Дуанъ цзи), записанных Пэй-сю в городе Чжуньчжоу