Мир фантастики 2010. Фактор города

Несколько мощных пинков и нецензурных выражений – и ворота были возвращены в первоначальное состояние. Казенные милицейские «Жигули», клацая подвеской (первый кандидат на ремонт!), повезли нас навстречу вожделенному напитку.

Местное питейное заведение называлось незамысловато: «БАР». Что ж, пускай и без фантазии, но по существу. Чтобы увидеть такой интерьер в Москве, вам понадобилась бы машина времени, а тут – пожалуйста, типичный пивняк времен конца социализма, с ободранными столами, покрытыми выцветшей клеенкой, и с расшатанными табуретами. Ассортимент тоже не блистал разнообразием, меню состояло из одного напитка: «ПИВО». Просто пиво – без роду без племени. Впрочем, оно было мокрым и даже довольно прохладным, а большего в такую жару и не требовалось.

Как только мы, получив по кружке (требуйте долива после отстоя!), устроились за столом, я немедленно насел на старлея:

– Ну, и что значит сей агрегат?

– Вообще-то это старая история, вроде местной легенды. Я всегда думал, что это обычные враки, которыми развлекаются деды на завалинках, поэтому так и удивился… Вроде как был у нас еще в начале прошлого века, до революции, знаменитый паровозный механик, то ли Феофилов, то ли Феофанов… Здесь тогда была большая перевалочная станция, но в 30-х годах ее ликвидировали. До сих пор видно – куча насыпей, где рельсы лежали, ну и здания кой-какие остались… В общем, под старость лет этот механик слегка головой подвинулся и решил суперпаровоз создать, которому угля вообще не надо, только воду подливай – ну, вроде как вечный двигатель. Замучил он начальство своими прожектами, до губернатора дошел, царю писать собирался – ну, и выгнали его к чертям из депо. Жалко его было – хороший механик, – но очень уж всех достал. Тогда он разобиделся, заявил, что всем докажет, продал все хозяйство, построил этот пакгауз и принялся за работу. Тут версии расходятся: одни говорят, что так ничего у него не вышло, и он от огорчения помер, а другие – что он душу дьяволу продал за чертежи, и все у него получилось, но, когда он решил продемонстрировать изобретение в действии, его этим же самым паровозом и задавило…

– И, конечно, неприкаянный дух этого Феофилова-Феофанова до сих пор бродит, стеная, вокруг своего паровоза, – зловещим голосом продолжил я историю.

– Само собой, – рассмеялся Федор, – как же без этого…

– То-то я смотрю, его до сих пор на металлолом не растащили – побаиваются привидений?

– Да нет, думаю, просто забыли про него все. Никто и представить не мог, что он до сих пор там стоит. Этот пакгауз поди лет сто не открывали – кому он нужен? Так что обживайся там, клиентов собирай, а с духом Феофилова разберешься, я думаю.

Мы посмеялись, допили пиво и разошлись по своим делам.

Для маленького автосервиса пакгауз оказался более чем хорош – после героической борьбы с заматерелой крапивой (обе стороны понесли существенный урон) и смазки ворот получился вполне удобный заезд, прямо на яму. Рельсы были притоплены в цементный пол и почти не мешали – выкорчевать их все равно было мне не по силам. Инструменты разместились на верстаках, и уже к вечеру я, зверски почесываясь (крапива дорого продала свою жизнь!), раскрыл ворота перед первым клиентом.

Жизнерадостный дед («Михалыч»! – избыточно громким голосом глуховатого человека представился он) на замшелом «Москвиче» неторопливо притрюхал по прорубленной в крапиве дорожке. Диагностика тут не требовалась – перекошенная машина явно говорила о лопнувшей передней пружине, а глухое бумканье – об «убитых» шаровых опорах. На мое удивление, дед оказался готов к вердикту и тут же достал необходимые детали из недр ржавого багажника. Вместе с железками на свет появилась характерной формы бутыль литра на полтора:

– Не побрезгуй, сынку, – проорал Михалыч, – сам гнал! Як слиза, бачишь? На березових бруньках!

– Да не надо мне… – стал отказываться я, подозревая, что со мной хотят расплатиться за ремонт местной валютой, но дед был неумолим:

– Ты только попробуй, в столицах такого не найдешь! Ты не думай, я деньги тебе за ремонт заплачу, а это от чистого сердца! Не обижай старика! Сам ведь гнал! На бруньках!

Устоять против такого напора я не смог, и бутыль перекочевала под верстак.

– Ты только Федьке не говори, шо я гнал, – заорал Михалыч так, что наверняка было слышно не только Федьке, но и всем остальным имеющим уши, – он знает, конечно, но ты все равно не говори. На всяк случай – бо шоб не вышло чё.

Засим колоритный дед удалился, но еще некоторое время из-за крапивной стены доносилось громогласное: «На бруньках!» и «Як слиза!» С облегчением вздохнув, я переоделся в рабочий комбинезон и спустился в прохладную яму.