Мир Гаора (СИ)

   Облегчённо грохнул хохот. Рассмеялся со всеми и Гаор.

   - Даа, так ты любую бабу заездишь!

   Посыпались шутки, подначки и воспоминания.

   - Всем хорошо, - рассуждал Лысок, - и паёк добрый, и прижима нет, а вот баб не дают.

   - Эй, Бурнаш, про Таргуйский поври.

   - А вот я помню...

   - Эй, Рыжий, а на фронте бабы есть?

   - Ошалел? - изумился Гаор и тут же засмеялся. - Там одна баба гуляет. Приласкает, так приласкает. Смертью называется, слыхал?

   - Да ну её!

   - Со смертью не шути, ты ещё сортировку пройди.

   - Да им стенку прошибить можно, что ему сортировка.

   - А не скажи, всяко бывает.

   - Это уже Судьба-сестра.

   - Судьбу заговорить можно.

   - А почему судьба сестра? - тихо спросил Седого Гаор.

   Но ответил ему Чалый.

   - Судьба со Смертью сёстры родные. Вдвоём ходят. Где поспорят, где помирятся, ну а человеку-то решение ихнее...

   - Врёшь, паря, - вмешался Бурнаш. - Судьба старшая. Она решает, а Смерть только сполняет.

   - Точно, - согласились сверху, - Смерть под Судьбой ходит.

   - А ну вас всех в болото лешачье! - взорвался один из новеньких. - Завели. Накликать, что ль, решили? Ну, он новик, мозги набекрень, а вы то чего?!

   - А ты не бухти! - сразу стал весело задираться Чеграш. - Мы и укорот сделать могём.

   Так, то в перепалках, то в играх и трепотне шёл день. И всё началось неожиданно, после поверки, когда и одеяла уже выдали, и улеглись все, а свет чего-то не гасили. По коридору мимо решётки несколько раз прошли надзиратели, и чего-то не по одному, а вдвоём.

   - Блатяг обыскивают, - прислушался к шуму в дальнем конце Гиря.

   - Точно, - откликнулся Бурнаш.

   Свет не погасили, так и поговорить можно. Но с нар встать никто не рискнул.

   - Чего они?

   - Забыли чего?

   - А ты спроси.

   - Цыц, - рявкнул Слон.

   И вовремя. Надзиратель стоял у их решётки. Все затихли, будто спят. Но в щёлки между одеялами - почти все заворачивались с головой - блестели глаза, и обмануться надзиратель, конечно, не мог. Но почему-то промолчал. И не постучав дубинкой, голосом позвал Слона.

   - Старший, иди сюда.

   Слон вылез из одеяла и подошёл к решётке. Камера затаила дыхание, прислушиваясь. Но надзиратель говорил слишком тихо, а Слон молча мотал головой в ответ. Чего ж это такое? Слон вдруг обернулся, нашёл взглядом и поманил Седого. Тот быстро встал и подошёл. Теперь говорили надзиратель и Седой, а Слон стоял рядом и слушал. Наконец Седой кивнул, и надзиратель ушёл.

   - Слушайте все, - заговорил Седой. Негромко, но тишина такая, что не услышать нельзя. - Сейчас к нам приведут одного. Новообращённого. Он ляжет здесь, у решётки, чтоб к параше и крану доступ был. И никто, слышите, никто не подойдёт к нему. И не заговорит с ним, и не ответит ему. Утром, перед поверкой его заберут. Понятно? И кто у стены, давайте на нары, а остальные потеснитесь. Чтоб рядом никого не было.

   Распоряжение Седого выполнили быстро и молча.

   - Ежли трепыхнётся кто, - мрачно сказал Слон, - самолично в параше утоплю! Вы меня знаете.

   Камера ответила неясным тихим гулом. Тон Слона исключал всякие возможности другого исхода.

   Гаор - он всё-таки, хоть лоб уже и не чесался, лица одеялом не закрывал - осторожно покосился на соседей. Явно ошарашенные лица, похоже, и им такое впервые. Что же это? Интересно.

   Двое надзирателей подвели к их камере высокого бледного мужчину в испачканной кровью одежде. Его короткие чёрные волосы торчали вверх, открывая лоб, и Гаор даже прищурился, вглядываясь в клеймо, плохо различимое на покрасневшей воспалённой коже. Квадрат... а в квадрате... волна? Как это? Волна - насильник. Квадрат - убийца. Убийца и насильник? Маньяк? Седой и Слон отступили от решётки. Надзиратель открыл дверь.

   - Заходи. Здесь и ложись. В угол иди, понял? И не шевелись.

   Тот молча выполнял приказания. Седой и Слон молча стояли, как бы отгораживая его от нар.

   Что-то в нём, в его движениях показалось Гаору мучительно знакомым. Он даже приподнялся, вглядываясь.

   Слон и Седой вернулись на свои места. Укладываясь, Седой ладонью нажал Гаору на плечо, и тот подчинился.

   Погасили свет. Но не было обычного сопения, храпа. Камера не спала. Лежали, плотно прижавшись друг к другу, и ждали. Чего?

   У решётки негромко, словно пробуя голос, застонали. Камера ответила напряжённым молчанием. Даже перешёптываться никто не посмел. Но и не заснул.

   Первым не выдержал Малец. Он слез с нар и зашлёпал к параше. В напряжённой тишине неожиданно звонко зазвенела струйка.

   - Мальчик, - вдруг сказал лежавший, - подойди, помоги мне, мальчик.

   Малец не успел даже головы повернуть. Гаор узнал этот голос и неожиданно для себя рявкнул "по-строевому".

   - Наза-ад!

   Малец испуганно шарахнулся к нарам. А Гаор уже тише, сдерживая голос, сказал.

   - Заткнись, падаль. Встану, тебе ни мальчики, ни девочки не понадобятся.

   - Мне больно, - вдруг надрывно, а может, и в самом деле плача, донеслось от решётки. - Меня избили. Воды. Дайте воды. Я сам возьму.

   - Лежать! - снова сорвался Гаор.

   - Больно, - хныкали у решётки. - Мне больно.

   И Гаор не выдержал, приподнялся на локте, чуть не придавив лежавшего рядом Зиму, но тот даже не шевельнулся..