Мир Гаора (СИ)

   Прежде, чем войти в её "амбулаторию", Гаор стукнул костяшками пальцев по дверному косяку, но толкнул дверь, не дожидаясь ответа. Первушка была одна и улыбнулась ему.

   - Заходи. Раздевайся, посмотрю тебя.

   Гаор стал раздеваться, складывая одежду на табурет.

   - Всё снимай, - сказала Первушка. - Хозяйство твое тоже посмотрю.

   - А что? - ответил вопросом Гаор, разуваясь. - Могло пострадать?

   - Ты сам видел, как Мизинчика уделали, - просто сказала Первушка. - Они на горло и пах приучены.

   - И за что его так? - небрежным тоном спросил Гаор, снимая штаны и трусы.

   - Второму Старому не угодил, - так же небрежно ответила Первушка, приступая к осмотру.

   Гаор сцепил зубы, пересиливая боль не так от осмотра, как от услышанного. Второй Старый - это Орнат Ардин, младший брат главы рода Орвантера Ардинайла, дядя его хозяина и... и скольким "родовым" он приходится отцом, дядей и дедом? А этому мальчишке...?! Но спросил он о другом, более важном.

   - И часто такое?

   - В каждый праздник, - ответила Первушка.

   - А сегодня какой?

   - У Сынка день рождения, вот и забавляли его. К свету повернись. Кто зашивал тебя?

   - Врач в восточном крыле.

   Первушка удивлённо посмотрела на него.

   - Он же для охраны. Ну, и других из вольной обслуги. Как ты к нему попал?

   - Рарг привёл, - спокойно ответил Гаор.

   Она, помедлив, кивнула и продолжила осмотр. Смазала ему чем-то открытые ссадины и царапины, проверила, как держатся наклейки на швах.

   - Мыться будешь, мочалкой пока не трись.

   Гаор это хорошо помнил ещё по училищному лазарету, но только молча кивнул.

   - А так-то ты легко отделался, самое главное, - она усмехнулась, - в целости и сохранности.

   - Самое главное беречь надо, - ответно улыбнулся Гаор.

   Он чувствовал, что она что-то ещё собирается ему сказать, но чего-то медлит. Но спрашивать впрямую не стал. И она сказала сама.

   - Мажордома выпороли, знаешь?

   - Меня увели, когда он раздевался ещё, - осторожно ответил Гаор.

   Она кивнула.

   - Фрегор и сам порол, и другим велел, - и испытующе глядя на него. - Из-за тебя ведь. Ты целый, считай, а Мажордом лежит, встать не может.

   - А ты б хотела, чтоб наоборот? - открыто спросил Гаор.

   Она пожала плечами.

   - Хозяйская воля священна. Но... смотри, переменчив твой.

   - Спасибо, - улыбнулся Гаор и стал одеваться.

   Она молча смотрела на него, непонятно чему улыбаясь.

* * *

20.07. - 10.08.2002; 3.11.2010

СОН СЕДЬМОЙ

(продолжение)

всё там же...

   "Красота спасёт мир". Ох Моорна, Моорна. Может, тот писатель и хорошо писал, но как философ - он дурак и даже хуже. Никого и никогда красота не спасала. Гаор всегда это знал, даже нет, изначально чувствовал, с детства, а жизнь потом день за днём убеждала его в этом. Красота не спасает, а губит. И, как правило, своего носителя. Большерогих оленей спасла не их красота, а жадность королей, не желавших терять такую дичь, и всю Королевскую Долину тоже.

   А Королевская Долина ведь и в самом деле красива. И прячущиеся в её глубине дворцы, и сокровища в этих дворцах. И какая же мерзость творится среди этой красоты?!

   Разумеется, Гаор читал о гладиаторских боях - любимом развлечении королей и знати дуггуров в древности, но что это сохранилось и сейчас... даже помыслить не мог. И во что это выродилось - тоже. Какой это, к чёрту, бой, когда против обученных собак выставляют мальчишку или раненого, который только и может, что пытаться убежать, а господа наслаждаются зрелищем не боя, а смерти, когда собаки разрывают беззащитного. И, зачастую, их же родича, только с клеймом и в ошейнике.

   Гаор понимал, что только положение личного раба Фрегора спасает его от смерти, скорой, но нелёгкой. После боя с собаками остальные рабы стали его побаиваться, задевать в открытую не рисковали, боясь, как он понимал, нарваться на ответный удар, но "родовые" - и это он тоже понимал - боялись не его ударов, а гнева его хозяина - Фрегора. Некоторые даже пытались заискивать, и их показное вымученное дружелюбие было противнее прежнего пренебрежения. Он теперь не верил никому из них. Никому. И это было тяжелее всего.

   А так, при всём её разнообразии, жизнь шла размеренно и ровно. Подъём, уборка и оправка, завтрак, работа в гараже или на выезде, обед, период в гараже, период отдыха, тренировка, период отдыха, ужин, личное время, отбой. Паёк сытный, постель мягкая, бабы податливые, и даже прислуга есть. Живи - не хочу! А ведь и не хочется. Но... но надо. Потому что это: роскошь и изысканность сверху, мерзость, кровь и грязь внутри, - это тоже, как говорил Кервин: "все знают, и никто не говорит". А значит, он здесь в разведке. А для разведчика что главное? Не просто выжить, а вернуться и доложить. И для журналиста так же: найти, узнать и передать в печать. А значит, глаза и уши пошире, рот поуже, язык за зубами. Смотри, слушай и запоминай. И помалкивай. Помни: длинный язык до горла укорачивают.