Мир Гаора (Сон 1-10) [СИ]

Гард согласился с очевидным и рискнул на следующий, как он догадывался, совсем не простой вопрос.

— Отец, и что…? Что это значит?

Коррант внимательно посмотрел на сына и пожал плечами.

— Что на момент съёмки они все были живы. Пока только это. Ступай, делом займись.

Запрета рассказывать об увиденном и сказанном не было, но Гард сам решил помалкивать. Что надо их… усадебным знать, отец сам Няньке скажет. И вот вертится у него в голове ещё один вопрос к отцу. Но вопрос очень и совсем не простой и, как он догадывается, чреватый. И не время пока для него. Но он его задаст. Обязательно. Подготовит всё и спросит. Не просто отца, а эксперта, специалиста-аналитика текстовых источников.

Аргат

Общевойсковое училище

Чтение «Кокарды» было обязательным для «дядек», капралов и так далее по восходящей лестнице званий, желательным для воспитанников и обязательным для учеников и курсантов. И, разумеется, вкладыш о вспомогательных частях с особым тщанием изучался на вспомогательном отделении. И на обязательных занятиях по чтению, и в личное время. Оба дядьки второго класса, через своего капрала купили себе по номеру, расплатившись сигаретами из пайков, поскольку гемы им не положены. Нарушением это не было и потому особо не скрывалось.

Время вечернее и согласно распорядку личное. Жур проверил на всякий случай, как управляются в своей спальне с первоклассниками новички, кивнул Желдаку, что сдаёт ему пост до отбоя, и ушёл в отделённый тонкой фанерной стенкой закуток, где стояли их койки, тоже двухъярусные, но верхние не для сна, а под всякое нужное, они же не капралы, это у тех отдельные комнаты с кроватями и шкафами, и две тумбочки, накрытые общей столешницей. Словом, и отдохнуть и чайку попить, и… И на койке Желдака сидел Вьюнок. Вот ушлый малец! Ведь никак за ним не углядишь, так и норовит куда-нибудь влезть, юркий и быстрый, так и вьётся, что не ухватишь, пока «смирно» не гаркнешь. По делу прозван, чего уж там.

— Дядька Жур! — Вьюнок вдруг всхлипнул, но удержал слёзы.

Жур кивнул и сел на свою койку.

— И чего стряслось? Давай по-простому.

— Вот, — Вьюнок ткнул пальцем в лежавший на тумбочке вкладыш о вспомогательных войсках, точно в центр самой большой фотографии. — Вот, я узнал его. Это… это Рыжий, — и совсем тихо: — вотчим мой. А хозяин, ну, прежний сам хвастался, что убил, и… и все его мёртвым посчитали. И я. А он…

— И чего рёвёшь? — внешне спокойно спросил Жур. — Живой он, значит. Радоваться надо.

— А в бумагах же… Ну…

— Тебя о нём спрашивали, когда заполняли? Ну, жив ли, где сейчас?

— Нет, — мотнул головой Вьюнок. — Только имя. И номер. А я его номера не знаю.

— Вот и ладно.

— А… а можно и мне, — Вьюнок кивком показал на газету, — такую же? В тумбочке держать.

Жур вздохнул.

— Это капрала просить, чтобы купил в городе. А он сигаретами берёт. А тебе сигареты в пайке не положены.

— А сладким? — воодушевился Вьюнок. — Сахаром или…

— Это ему без надобности. Ладно, — Жур тряхнул головой. — Ладно, малец. Жив твой вотчим, в карте твоей он как записан, отцом? — Вьюнок кивнул. — Этого и держись. Беги, отбой скоро. А так, в личное время, захочешь посмотреть, пущу тебя. Не каждый вечер, понятно?

— Понятно, — Вьюнок спрыгнул с койки и встал уже по-уставному. — Спасибо, дядька Жур.

— Свободен, — отпустил его Жур, а когда тот выбежал, снова и уже внимательнее разглядел фотографию. Надо же такому. Сам он никого из знакомцев не нашёл, а вот, ну да, в первом классе, как его, приметный, да, Волюн, тятьку, отца ро́дного углядел, Лосяру. Ага, вон на этой, где укрепления строят, самый длинный, в одиночку бревно несёт. Неспроста оба прозваны. Ну и ладно. Матери-владычицы, Золотой Князь, Ветер — сила летучая, защитник воинский, сберегите всех наших, кого сможете.

Королевская Долина

«Орлиное Гнездо»

Подвальную радиоточку поставили в столовой, и теперь в завтрак и ужин слушали сводки с фронта. Без каких-либо обсуждений, позволяя себе только изредка переглядываться. Потому как это Мажордома, старой сволочи, нет, а стукачи, тоже сволочь, но молодая, все на месте, и за слово тебя и притянут, и вытянут, а за молчание, может, и пронесёт стороной. Да и Голован — человек, и незачем его подставлять под хозяйский гнев.

Спускаемую теперь в подвал «Кокарду» Голован тщательно, ничего не пропуская, прочитывал сам и, если находил что-то важное, пересказывал тем, кому опять же сам считал нужным. Приказа читать остальным не было, как и запрета, так что… Решалось это явно на таком верху, что ни Первый Старый, ни Второй Старый или Северный, оспорить не могли. А о Первом молодом можно и не думать — пропойца, накачается энергином и в отключку, проспится и всё заново. Ну и… спокойно ждём остановки сердца во сне и не мешаем процессу. Что всех устраивает.