Мир Гаора (сон 1-8)

Звонок стал дребезжать часто, загрузили несколько тележек — к ночному готовят, объяснил Гаору Плешак, приняли и закатили в угол несколько пустых контейнеров. И Гаор начал уставать. Обед был, конечно, сытный, даже получше, чем случалось в армии, но две недели голодовки и сегодняшние побои отняли много сил.

— Ничо, паря, — подбодрил его Плешак, хотя сам Гаор считал, что по нему ничего не заметно, — немного осталось. Ты жилы-то не рви, спешить-то нам некуда.

Гаор молча кивнул. Силы его были на исходе, когда Плешак, оглядев ровные ряды контейнеров и штабеля коробок, сказал ему:

— Айда.

И повёл в дальний угол, где три контейнера как отгораживали закуток, достаточный чтобы сесть и вытянуть ноги. Из-под одного из них Плешак вытащил нечто похожее на обрывок ватной куртки и расстелил на полу.

— Садись, паря, всё мы сделали, будем шабаша ждать.

Гаор кивнул и сел, прислонившись спиной и затылком к стене.

— А это ты зря, — сразу сказал Плешак.

Гаор недоумённо посмотрел на него, и Плешак с необидным превосходством в голосе стал объяснять.

— Ты ж вон горячий весь, аж спина мокрая, а стены-то ледяные тута, прихватит через комбез, кровяная лихорадка враз прицепится, нутро кровью через горло выходить будет.

Гаор вспомнил холодные сырые окопы Алзона и отодвинулся от стены, хотя сидеть ровно без опоры было трудно.

— А ты завсегда молчком? — с интересом спросил Плешак.

— Устал, — честно признался Гаор, — да и… с торгов прямо.

— Что? — понимающе посмотрел ему в глаза Плешак, — никак дружка на торгах потерял?

Гаор вспомнил глаза Седого, как тот напоследок взъерошил ему волосы на затылке — неиспытанная, неведомая им раньше ласка, и хрипло от перехватившей горло судороги ответил:

— Да, друга. Если бы не он, меня бы в первую же ночь в камере забили, я ж… не знаю ничего…

Плешак вздохнул.

— Это уж судьба наша, паря, такая, а я скольких потерял. Продадут не спрошась и купят не посоветовавшись. Им дружбы, любови наши по хрену. Это мы ещё к хорошему попали, что свою выгоду блюдёт и по-пустому не уродует.

И снова вздохнул. Теперь они сидели молча. У Гаора стали неудержимо закрываться глаза и клониться голова. Незаметно для себя он лёг набок и свернулся клубком, пряча лицо в подтянутые к голове колени и изредка вздрагивая всем телом. Плешак молча смотрел на него, покачивая головой в такт своим мыслям.

Неожиданно громко грянул звонок, и Гаор рывком сел, ошалело моргая.

— Шабаш, — вскочил на ноги Плешак, — давай, паря по-быстрому, надзирателю тоже домой охота.

Они быстро запихнули тряпьё под контейнер и побежали к выходу. И Плешак бежал не рысцой, а вполне даже резво. Дверь уже открыта, и в двери их ждал надзиратель.

— На обыск, олухи, живо. Вы что там, трахались что ли?! Рыжий, ноги шире, не отвалится у тебя.

Опять умелый, вроде поверхностный, но ничего не упускающий обыск, и пинок дубинкой пониже спины.

— Валите, обалдуи, а то без вас всё сожрут.

— Доброй вам ночи, господин надзиратель, — крикнул Плешак, резво улепётывая к выходу.

Гаор молча, сберегая дыхание — со сна всё же — бежал следом.

Под чёрным небом, по залитым ослепительно белым светом бетонным пандусам и переходам, выдыхая облачка пара, к воротам рабского корпуса сбегались ярко-оранжевые издалекак заметные фигуры. И Старший уже строил их для запуска в тепло, к еде и отдыху.

Гаор встал рядом с Плешаком, сам он бы своё место, конечно, не нашёл, не успев в обеденное построение разглядеть соседей, и схлопотал бы от Старшего. А так… Старший только, пробегая мимо, мотнул ему головой.

— Стоя-ать! — проорал в растяжку Старший и побежал к стоящему чуть в стороне Гархему.

Тело Гаора помимо его воли выпрямилось и замерло в уставной стойке, особенно заметной в этом не слишком ровном строю без всякой выправки. И охранники, следившие за построением, в открытую ухмылялись, показывая на него друг другу.

Отбарабанив положенное, Старший вернулся в строй и встал на правом фланге. Гархем кивнул, и надзиратели с двух концов пошли по строю, пересчитывая рабов.

Счёт сошёлся, был доложен и, наконец, прозвучало долгожданное.

— Запускайте.

Но запуску предшествовал обыск. Первые десять слева подошли к стене и встали, как положено, их обыскали и впустили. Вторые десять… третьи… Сквозь комбинезон ощутимо пробирал холод. Гаор старался держаться и не дрожать, с тоской прикидывая, сколько ещё до них.

— Ничо, паря, — шепнул ему Плешак, — им тоже холодно, тянуть не будут.

И когда осталось до них чуть-чуть, Гаор вдруг сообразил, что на обыск ему идти как раз мимо Гархема, а это грозит новыми побоями, а силы у него уже на исходе. Но пронесло. То ли не узнал его Гархем, то ли нарушений не усмотрел, но пронесло. Обыск, пинок…

— Пошёл.

Холл, лестница, тамбур и…

— Айда, паря, можно уже по-вольному.

По-вольному? Это как? Оказалось, можно переодеться, вернее, снять и повесить комбинезон, разуться, спокойно умыться — в дальнем торце спальни была уборная и умывалка — надеть штаны и рубашку и идти на ужин. За столом Гаор хотел было сесть поближе к Плешаку, но его остановила Мать.

— Забыл, где сажали? — и подтолкнула его в нужном направлении.