Мир Гаора (сон 1-8)

Память о словах Матухи, чтоб, если что сразу шёл к ней, и понимание, что уж Мастак никак не может его подставить, заставили Гаора выйти из-под душа, наскоро вытереться, одеться и идти к Матухе.

В коридоре он у первой встречной девчонки спросил.

— Матуха где?

— В спальне, — фыркнула она. — Заболел никак? Давай я тебя полечу.

Объяснять ей, что он думает о её лечении, Гаор не стал: успеется, он с этой быстроглазой ещё и перемигнётся, и перемолвится. А вот как ему в женскую спальню зайти?

Как и у мужской, решетчатая дверь женской спальни до отбоя отодвинута, и Гаор остановился у проёма в коридоре с тем, чтоб его заметили и окликнули, потому что обычно мужчины проходили, не останавливаясь.

Расчёт его оказался верен.

— Тебе чего? — сразу подошла к нему невысокая, ему до плеча, женщина с обычным узлом тёмно-русых волос на макушке.

— К Матухе я, — ответил Гаор.

— Аа, приключилось чего опять? — женщина сразу отступила, приглашая его войти, — Матуха, Рыжий пришёл к тебе.

Гаор несмело переступил порог, боясь ненароком сделать что-то не то. Но к счастью, идти далеко ему не пришлось. Койка Матухи была сразу налево от двери, и Матуха, увидев его, кивнула.

— Сюда иди, сейчас занавешу.

И быстро двумя большими то ли простынями, то ли распоротыми тюфячными наволочками отгородила пространство между двумя койками: своей и соседней.

— Что приключилось?

— Синяки выступили, — вздохнул Гаор, — сказали, чтоб к тебе шёл.

— А сам бы не догадался? — с ласковой укоризной улыбнулась Матуха. — Давай раздевайся, посмотрю тебя.

Гаор снял рубашку и майку, мгновение помедлив, и штаны, оставшись в трусах.

— Всё снимай, — сказала Матуха, — и не тяни, отбой скоро.

За занавеской фыркнули, и Гаор, невольно покраснев, судорожно оглянулся. Матуха засмеялась.

— Ох, доберусь я до вас, — строго сказала она. — А ты не стыдись. От погляда ни прибытка, ни убытка не бывает.

— Чего? — спросил Гаор, стаскивая трусы.

За занавеской ахнули в два голоса.

— Ничего, показывай красоту свою. Ох, и расписал он тебя. Девки, цыц, поротых что ль не видели.

Её пальцы быстро пробежали по его груди и животу.

— Больно?

Гаор пожал плечами.

— Не очень.

— Спиной повернись.

Гаор повернулся к ней спиной и прикрылся руками.

— Даа, — вздохнула Матуха, — такого и я не видела. Здесь как?

— Как везде, — мрачно ответил Гаор.

— А это что?

— Это осколочное, — ответил Гаор, — зажило давно.

— А спереди у тебя?

— Два пулевых.

— Пули достали, или так и сидит в тебе смерть-железо?

Последние два слова он не понял, но о смысле догадался и ответил.

— Достали. Там у меня ещё осколочные есть и ожог.

— И всё фронт?

— А что ещё? — горько вырвалось у Гаора.

Матуха за руку повернула его, осматривая бока, где тоже на рёбрах выступили синяки.

— Не скажи, я о всяком слышала. Перетерпеть надо, парень. Кровь из нутра мы тебе оттянули, вот она под кожу и выступила.

Гаор кивнул.

— Нутро не болит?

— Нет.

— И вот что? — Матуха на долю задумалась. — Есть такая штука, гимнастика, знаешь?

— Знаю, — улыбнулся Гаор.

— Вот и делай, чтоб у тебя там всё правильно зажило. Понял?

Гаор кивнул. Об этом — послеоперационная гимнастика от спаек — ему ещё в госпитале говорили, но как он при всех… И словно почувствовав его затруднение, Матуха сказала.

— А смеяться или спрашивать кто будет, скажешь, Матуха велела. Одевайся.

Он быстро как по тревоге одевался, а она, стоя рядом, смотрела на него.

— Да, а чего мне говорили, ты не разуваешься? В ботинках ноги преют.

— Знаю, — ответил Гаор, заправляя рубашку и майку в штаны, — но у меня босиком ноги мёрзнут, — и сразу стал объяснять, — застудил я их давно, в Алзоне, вот и мёрзнут легко.

Матуха кивнула, никак не показав, знает ли она, что такое Алзон, и спросила о более важном.

— Болят или немеют?

— И то, и то, — вздохнул Гаор.

— Тогда к Матуне сейчас зайди, пусть она тебе чуньки даст. Беги.

— Спасибо, — поблагодарил Гаор, выбираясь из-за занавески так, чтобы сразу оказаться в коридоре.

Ответа Матухи он даже не услышал, побежав к Матуне: коридор-то пустеет уже. И у её двери столкнулся с ней.

— Ко мне никак? — остановила она его. — Так время вышло. Чего случилось?

Гаор перевёл дыхание.

— Матуха велела чуньки, — выговорил он почти сразу, — у тебя попросить.

— Никак ноги повредил? — удивилась Матуня.

— Застудил я их давно, — стал снова объяснять Гаор, — мёрзнут теперь легко.

— Ага, — кивнула Матуня, — поздно уж седни, завтра приходи, а я за день подберу тебе.

Гаор поблагодарил и пошёл в свою спальню. Махотка по-прежнему валял дурака с девчонкой, пугал её, что затащит, а она фыркала по-кошачьи и отбивалась от его рук, но не уходила. Гаор еле протиснулся мимо них в дверь мужской спальни.

После рассказа Гаора о зачистке посёлка, Махотка почти до утра проревел, а Плешак в тот же день рассказал, что и рабские поселки, случалось, вот так исчезали, слышали они о таком. Как послал управляющий кого по делу какому, или в лес, скажем, по ягоды девки-малолетки пошли, а приходят, а ни домов, ни следов, ни скотины, пепелище голое.