Мир, где тебя нет (СИ)

Человеческий глаз не уловил тот прыжок, только будто бы размазалось что-то в воздухе — и вот уже Иленгар налёг Демиану на грудь, подминая и выкручивая локоть. Какой-то миг — и ведьмак в беспамятстве вырвал бы себе глотку.

Секунда передышки, как секунда замирания на краю, — и крик человека, сжигаемого заживо.

— Милостивая Хозяйка! — прошептала Диана. — Отчего вы просто не связали его?

— Оттого что он искалечил бы себя, пытаясь освободиться. — Слова Когана вырывались толчками, согласно ритму, с которым сотрясало кровать. — И ему бы это удалось... причём вскоре. Довольно с него вреда, что уже натворила болотная отрава... и "Слёзы Анриетты".

— До чего ж охочи по эту сторону Железных гор прятать всякую дрянь за красивыми именами. — Кристалина неженственно отплевалась от свесившихся на лицо прядей. — Наверняка ведь и баллада к тому прилагается... соответствующе слезливая.

— А то как же...

Но даже свитый из стальных полос Коган предпочёл поберечь дыхание, нежели развлекать женщин беседой. Да и те не были к тому расположены. Широкие браслеты Кристалины туже обхватили запястья, открытые выше локтей руки оплело лозами вен. На крупном лице старшей лекарки застыло терпеливое выражение, с каким она, вероятно, годы и годы обихаживала недужных.

Демиан уже не кричал. Может, сорвал голос. Никто не знал, к лучшему ли было это его молчание или ещё худшим знаком.

Ломаной походкой целительница добралась до кресел в углу и упала в ближайшее. Выпущенная из рук чаша ударилась об пол и легла пустым черепом у её ног.

Движимая некиим наитием, Диана подошла к ней. По мехам и ворсу ковров прошелестели неподобранные юбки.

Целительница подняла хризолитовые глаза.

— Поборет ночь — прежним подымется, словно и не бывало, — монотонно и мёртво прозвучали слова. — Рассвета жди... рассвет покажет.

Женщина осеклась спросить: взгляд у кармаллорской герцогини был слепой. Говорила она всё равно что спящая — разбуди и не вспомнит.

Безымянная лекарка первой отняла руки и основательно потянулась, разгоняя застоялую кровь. Её примеру последовали ведьмаки и Кристалина, но медля, пытливо всматриваясь в неподвижного мужчину, борьбе с которым отдали столько сил.

Недавнее буйство казалось наваждением; теперь Демиана не вдруг было отличить от мёртвого — ни дуновения жизни в застывших чертах. Чёрная сеть вен набрякла всюду, где кожа была свободна от покровов. Лишь там, где в пройме рубахи грудь охватывали широкие полосы льна, ржаво пестрели пятна. На заскорузлой ткани влажно отблёскивало — дурные раны открывались вновь и вновь. Если всмотреться, не мигая и не дыша, можно угадать, как едва сдвигаются повязки.

— Более от вас ничто не зависит, — произнесла герцогиня, так, что слышать её могли все присутствующие, не одна Эста, и обычным своим тоном, но слова всё так же являлись, минуя её собственный слух и разум. — Лишь от него. Вам нужен отдых. Я останусь с ним до рассвета.

Никто не успел ответить, когда Эста поднялась, порывом движения разоблачая желание уйти. Ей казалось, что её незрячие глаза ведьмы на миг прояснились. Прошлая хранительница смотрела на хранительницу настоящую и видела окутавшие её белые вихри первородной силы. До поры спящий первоисточник истекал из сердечника существа своей носительницы — в бесконечность.

Магия, способная уничтожать.

Быстро. Верно.

Бесследно.

Когда-то Эста обратила первоисточник в орудие отмщения.

И оно ударило без промаха.

А вслед за тем оставило, чтобы уже никогда не даться в руки...

Это была магия, призванная созидать.

Проходя мимо, Эста коснулась рукава медлившего Когана.

— Оставим их, — сказала она давнему другу, и в голосе её разливалось успокоение. Она знала: у Дианы есть право, которое Эстель давно потеряла. — К её словам Хозяйка прислушается вернее, чем к моим. Слишком долго я оскорбляла божественный слух упрёками и проклятьями.

Прочие ушли тотчас после слов Дианы. Но Когану нужно было услышать решение женщины, которая имела равные с Дианой права на Демиана. Теперь, когда он знал ответ, ведьмак устремил тяжёлый взгляд на ученика. Кивнул и вышел вместе с Эстель, одной рукой придерживая её за плечи.

Этого Диана уже не видела.

Действуя как сомнамбула, она подошла туда, где интуиция внушала ей искать окно. Угадать было непросто, все четыре стены выглядели неразличимо, но она двигалась уверенно, точно оказалась в собственной спальне. Продавливая обеими руками толстую ковровую ткань, она нащупала неровность и обвела очертания запертой ставни и оголовья гвоздей, которыми ковры прибили к стенам.

Ухватилась, потянула — изветшалая основа затрещала, но не поддалась.

Тогда она вернулась и, действуя так же точно, пробежавшись пальцами по рядам гнутых ручек, выдвинула верхний левый ящик секретера. В нём обнаружилось то, что она искала — кинжал в тяжёлых ножнах.

Всадив острие в ковёр, Диана с оттягом повела вправо, а после — вниз, помогая себе левой рукой.

Ткань повисла треугольным лоскутом, обнажив сшитые доски ставни. Поддев кинжалом защёлку, откинула и, упираясь плечом и ладонью, давила, пока заржавленные петли не провернулись.