Мир, где все наоборот

– Значит, будет два. – Кирилл толкнул телефон к другому краю стола. Максим машинально поймал его. В начальных классах школы они вот так гоняли по парте маленький, но увесистый стальной шарик. Он громыхал на весь класс, вынуждая учительницу вздрагивать и пугливо озираться. Поиски виновников никогда не заканчивались успешно: шарик катился быстро и к тому моменту, когда раздраженная учительница приближалась к хулиганам, исчезал в цепкой ребячьей ладошке.

В детстве подобное озорство казалось им верхом цинизма и заставляло двух малолетних товарищей еще крепче держаться друг за дружку. В случае надобности Максимка всегда прикрывал приятеля, а тот не уступал ни на пядь: если их уличали, первым брал вину на себя. Тогда мальчишки верили, что их дружба, окутанная хулиганским романтизмом, сохранится на долгие годы. Но прошло каких-то два десятка лет, и все изменилось. Невинные игры трансформировались в преступления, обиженную учительницу заменили настоящие жертвы, а трепетная дружба переросла в нездоровый, пугающий союз. Да что там говорить: даже лучший друг превратился в другого человека.

Макс исподлобья взирал на Глеба, едва сдерживаясь, чтобы не хлопнуть его по плечу и не сказать что-то вроде: «Старик, хорош притворяться! Пошутили, и хватит. Расскажи лучше, что у тебя нового? Как жена, как брат?» Но услужливая память мгновенно подсовывала реальные факты: жена от Глеба ушла, узнав про его беззакония, брат умер из-за халатности врачей… Именно поэтому терзаемый раскаянием товарищ не захотел дальше жить и умер. Пусть не физически. Это не меняет сути. Прежнего Глеба больше не существует. Но почему-то он, Макс, упорно продолжает считать этого незнакомца своим другом.

– У тебя есть еще вопросы? – деловито осведомился Джек.

– Пока нет. Ты все тщательно разжевал. Сразу видно, готовился. – Кирилл усмехнулся и, заглянув в чашку, допил последний глоток. – Кстати, Иван, это ведь ты подвозил меня до магазина там, возле поселка? Ты был со спутницей.

– Так и запишем: память на текущие события у тебя в норме.

Макс мрачно улыбнулся:

– Спутница-то как, сама напросилась, Джеки?

Кирилла будто током шибануло.

– Джеки?

Макс подмигнул:

– Ага. Это у нас в узкой компании друзей Ивана величают – доктор Джекил, или коротко – Джек.

Иван мельком посмотрел на приятеля, надеясь, что тот заметит в его взгляде укор. Ведь договаривались не болтать лишнего. Никогда не знаешь, какой из ключей откроет дверь в прошлое. Дверь, которую сейчас лучше держать закрытой.

– А мы с тобой общались до моей амнезии? – в голосе Кирилла звучало напряжение.

– Нет, вы не встречались. – Джек опередил Макса и ответил за него: – Я привлек его к поискам, когда ты, мой пациент, неожиданно пропал. И раз уж мы об этом вспомнили, не поделишься, что случилось? Почему сосед пытался тебя покалечить?

– Это долгая история, – неохотно обронил Кирилл. В голове крутилась одна невнятная, нехорошая мысль и требовала всецелого внимания.

Джек понимающе кивнул:

– Согласен, это твое личное дело. Если захочешь, поговорим об этом в другой раз.

Кирилл заиграл желваками, но быстро взял себя в руки:

– Я сейчас вернусь, – небрежно сказал он и направился в сторону туалета. Впрочем, до туалета он так и не дошел. Свернув в коридор, нырнул в служебное помещение и покинул кафе через запасной выход.

Куртку, оставленную в кафе, Кирилл забрал через сорок минут, переждав в соседней забегаловке. Осознав, что он не вернется, двое мужчин вышли на улицу и долго о чем-то спорили – из своего укрытия беглец их отлично видел. Во время встречи в кафе Кирилл не заметил между ними разногласий. Но теперь ситуация кардинально изменилась: эти двое были недовольны друг другом, не сходились по каким-то принципиальным вопросам. Бугай рьяно жестикулировал, а его оппонент стоял с каменным лицом, явно тяготясь разговором. Судя по тому, как холодно они попрощались, согласия достигнуто не было.

Сперва Кирилл поверил в рассказ Ивана. Новый знакомый располагал к себе, производя весьма приятное впечатление. Держался по-деловому, с достоинством, при этом занудой не казался. Умело разбавлял серьезную речь уместными шутками, короче, вел себя безупречно. Возможно, поэтому его фантастический рассказ не вызвал отторжения у слушателя. Наоборот: чем неправдоподобней звучали его слова, тем сильнее в них верилось.

Кирилл почти размяк, собираясь тотчас отправиться в клинику на обследование, как советовал Иван, если бы у Макса не вырвалось внезапное «Джеки».

Когда Кирилл проснулся в пустом доме, – без памяти, без намеков на прошлое, – на языке крутилось одно-единственное слово, а точнее, имя. Джек. Кирилл не понимал, откуда оно взялось. Предположил, что так его зовут. Но паспорт заявлял иное. Какое-то время он строил догадки, кому же могло принадлежать это имя (или прозвище), но вскоре оставил тщетные попытки. И вдруг…