Мир и нир

И что делать? Обращённые в рабов — расходный материал. Дешёвый и легко сменяемый. Умерло всего двое, один утонул, второй от какой-то болезни. Но если начнут дохнуть как мухи, моя репутация в Мульде накрылась медным тазом.

И вообще, когда из-за затеянного тобой дела начинают гибнуть люди, это не хорошо. Пусть я ни разу не гуманист, но есть же какие-то рамки… На которые плевать степным дикарям.

За время купания насмотрелся на парусно-гребные судёнышки, идущие вверх и вниз по течению. Река раз в пять шире омывающей мой замок Воли. Судоходная даже для больших кораблей.

По-прежнему жалею, что нет у меня карты этого мира. Подгрун обещал, но я получил только карту полезных ископаемых Мульда и его окрестностей, привязанную к городам, лесам, рекам. Даже не знаю, местная Земля плоская или шар. Похоже, мой червеподобный партнёр — очень локальное божество. Наверно, помог бы Моуи, но к верховному богу я не вхож. Более того, даже пользующийся (вроде бы) его покровительством король не имеет возможности открыть ногой дверь в кабинет небожителя и сказать: боже, мне надо то-то и то-то, причём — к утру и не опаздывая. Биб подтвердил, что покровительство Моуи чего-то значит, не желая пить душу отмеченного таким покровительством. В остальном хрымы и анты общаются с главным богом односторонне. Ровно как на Земле с Христом. Молятся, совершают обряды. Как на самом деле бог воспринимает происходящее в его честь, никто толком не знает. Не исключаю, Моуи просто ржёт с небес, лузгает семки и сбрасывает вниз шелуху.

А я вышел на берег и принялся одеваться. Жаль, что джинсы и кроссовки давно износились и выброшены. Да и для дела должен выглядеть уместно, по-глейски. К тому же у нас в Кирахе хоть тёплая, но ещё весна. Всего за три недели приехал в настоящее лето, где хочется загорать-купаться. Приходится париться в плотных штанах, сапогах и рубахе с застёжкой по горло, на голове — суконная шапка, отдалённо похожая на пилотку. С босой головой — несолидно. Даже хрымы на полях работают в соломенных шляпах.

Позволил посменно вымыться своим воинам, потом Дюльке. Он — на особом положении. Отъедается. Отдыхает. Парню досталось.

Завтракал в шатре вместе с ним.

— Глей! Заберёшь меня в Кирах?

— Да. Но вызволить надо всех. И работы нельзя останавливать.

— Знаю… Гош! Плохо дёрн приживается.

Объехали с ним стройку. Дюлька прав. Выложенные кусками дёрна и засыпанные плодородной землёй песчаные участки в степь точно не превратились. Жёлтые. Трава на дёрне пожухла. Пустынный Лис крайне неохотно отпускает добычу. Изгадить — просто и быстро, а восстановить… Опыт мелиорации у меня — как у Дюльки. Нулевой. Правда, он гораздо больше работал на земле, чем я в Дымках. Говорит:

— Земле время надо. Поливать. Не давать слететь верхнему слою. Сначала сорняк должен схватиться. Тот, что везде прорастёт. Потом ковыль. Травы всякие. Месяца или двух — мало.

Как по мне, любая трава — сорняк. Если нельзя употребить её на корм скоту.

Наконец, на следующий день прискакал каган. Думал — заставит ждать, чтоб показать свою значительность. Нет, здесь нравы проще. Люди прямые, нетерпеливые.

Сначала раздался шум, будто прибыло огромное стадо кхаров. Я невольно поморщился. Вот к чему эти усилия, если нахал взбил землю тысячами ударов копыт?

Примчался мой воин, сообщив о прибытии «важной птицы». Забеспокоился Биб.

Я вышел из шатра. Сразу понял — приглашать поганца на чай и степенно базарить за столом, пусть — походным, не выйдет ни разу. Он даже с кхара не соизволил слезть. Так и остался сидеть. За спиной — сотня или полторы верховых в полном боевом.

И всё это — чтоб на меня впечатление произвести? Спасибо. Я типа тронут.

Влез на Бурёнку, чтоб не толковать с ним снизу вверх. Как тварь дрожащая с боссом. Подъехал вплотную.

Степняк нацепил расшитый серебром халат. Для дальней верховой езды — жуть какой непрактичный. Стало быть, переоделся минут десять назад. И всё для понтов.

— Привет, каган. Смотрю, должностью вырос. Прикид с серебром. Круто.

— Что надо? — рявкнул он, не поддержав светский трёп.

— Уговор нарушен, Харабрук. С твоим отцом совсем о другом условились. Я — плачу, мои хрымы копают. Воины твоего отца охраняют. А они забрали все деньги, обратили рабочих в рабов, кормят отбросами. Не отпускают в Мульд. За что, спрашивается, я плачу?

— Почему я перед тобой должен держать отчёт, крыса? Сотник Мандахарр исполняет мой приказ — как вести дело. Хочешь убраться живым, не лезь.

Возможно, в культуре степняков «крыса» — это благородное животное. Как лев. Или, там, горный орёл. Я решил на всякий случай обидеться.

— Крыса — это твой Мандахарр. Вместо дела трахает рабов в задницу. Деньги присваивает, рабы дохнут. Да, он!

Я ткнул указующий перст в сотника и скомандовал «фас» Бибу. Постарался не слышать сытую отрыжку. Любитель мальчиков упал на шею кхара и сполз на землю. Только сабля звякнула.

— Мандахарр! — окликнул его мой серебряный недруг. — Глей… как тебя там… Гош! Что ты с ним сделал? Памяти лишил?

— Ничего страшного. Душу выпил. Сладкая. Демонам подземного ада придётся по вкусу. Научить?