Мир хижинам, война дворцам

Архаровцы с криком: “Бей совдепщиков!” — бросились на матросов и красногвардейцев, перепало и coлдаткам. Матросы кричали: “Долой буржуазию!” — и били apxаpoвцев, им помогали красногвардейцы и солдатки тоже. Началась свалка.

Ho тут подоспела конная милиция, а затем и казаки-дончаки: матросам, красногвардейцам и нескольким солдаткам скрутили руки и потащили в участок.

В это время прибыли петроградские газеты и в городе стало известно, что Керенский запретил в Петрограде издание “Правды”, “Окопной правды” и других большевистских газет.

Тогда конвоиры стали лупить арестованных и орать: “Бей большевиков!”

“Бей большевиков!” — мигом полетело по городу.

На Крещатике, на Владимирской улице, на Галицком, Сенном и Бессарабском базарах хватали каждого, кто кому-нибудь из толпы показался большевиком, и начинали бить. А юнкера и офицеры-“ударники” с черепами на рукавах подожгли на Думской площади киоск киевской большевистской газеты “Голос социал-демократа”. Газеты и брошюры вспыхнули огромным костром, а “ударники” и юнкера хороводом плясали вокруг и пели: — “Шумел-горел пожар московский…” и “Хороши наши ребята, только славушка плоха”.

Боженко в это время был в Центральном бюро профсоюзов, помещавшемся рядом, на Думской. Не стерпев, он открыл окно и закричал, обращаясь к толпе, наблюдавшей воинственный канкан вокруг костра из большевистской литературы:

— Товарищи! Трудовой народ! Не позволим реакции издеваться над нами! А ну-ка, дадим им сейчас по рукам!

Это было безусловно ошибкой. Толпа встретила слова Боженко ревом, юнкера и “ударники” ринулись к дверям.

Боженко засучил рукава и побежал вниз по лестнице хулиганам навстречу. Однако тут же остыл: ну надает он двоим или троим тумаков, ну сам получит, ну потащат его в милицию, — и что с того? Нет, надо предотвратить провокацию и во что бы то ни стало навести в городе порядок! А сделать это может только Красная гвардия. Поэтому Боженко повернул назад — изнутри запер двери на засов, пусть попотеют над дубовыми дверями бывшего дворянского собрания! — и черным ходом выскочил на Крещатик.

Соображения были такие: к своим красногвардейцам, в Главные железнодорожные мастерские, — далеко. До “Арсенала”, на Печерск, — ближе. А в “Арсенале” красногвардейцы еще с утра собрались под “бердан”. Леонид Пятаков должен был проводить первые военные занятия с молодыми ребятами, которых организовал в Союз молодежи Картвелишвли.

Боженко перемахнул через Крещатик, где толпились юнкера и офицеры, и кинулся на Институтскую. Но с Институтской пришлось свернуть: банда архаровцев громила там книжный магазин, крича при этом: “Бей большевиков” Магазин этот торговал только книжками для садоводов и пчеловодов, большевистских изданий там не было, но уж если разгромили книжный киоск, значит, надо уничтожить вообще все газеты и книги до последнего листочка, потому что все это — большевистские выдумки!.. Боженко шмыгнул во двор дома Гинзбурга, пробрался на Николаевскую, потом на Меринговскую и через Лютеранскую и Виноградную проскочил на Собачью тропу.

Но едва он стал карабкаться по круче к арсенальским стенам, чтоб добраться поскорее, напрямик, к “задней линии”, как за его спиной раздалось:

— Стой!

Из кустов вынырнуло несколько юнкеров с карабинами. После провала наступления Керенского и приближения фронта в городе было введено чрезвычайное положение, и такие военные заводы как “Арсенал”, охранялись особенно строго.

— Господин поручик! — закричали юнкера. — Немецкого шпиона поймали!

Но Боженко очень хорошо знали в Киеве — он чуть не каждый день выступал на митингах.

— О! — тут же узнали его юнкера. — Так это же Боженко — большевистский агитатор.

Подошел, усмехаясь, офицер.

— Большевистский агитатор крадется к стенам военного “Арсенала”! Роскошная картина! Айвазовский! Вот вам и доказательство, господа, что большевики — немецкие шпионы! Немедленно в комендатуру! Очень кстати, что в прифронтовой полосе восстановлена смертная казнь: болтаться вам на виселице, “товарищ” Боженко!

Нет! Ни болтаться на виселице, ни попадать в комендатуру, да и вообще задерживаться Боженко было не с руки. Он был человек решительный и действовал сразу, едва мелькнет мысль в мозгу. Он саданул ногой в живот ближайшего юнкера и кинулся бежать. Это снова была ошибка. Теперь ему не выкрутиться, раз он удрал. Но ошибка совершена — что поделаешь. Огромными прыжками он помчался вдоль стены направо.

— Стой! Держи! — юнкера кинулись вдогонку — Стрелять будем!

— А раньше вы стреляли? — кричал Боженко на бегу. — В немца идите стрелять до победного конца! Он вас как раз поджидает!..

В эту минуту над головой свистнуло и сзади прогремел выстрел, затем другой. Они в самом деле стреляли. Боженко припустил шибче, пригнувшись и петляя, как когда-то на фронте под Перемышлем. Прогремел третий выстрел, Боженко метнулся вбок, к Рыбальской. Хлопнуло еще три — четыре выстрела, но Боженко был уже наверху, на круче.