После десятков тысяч аистов-разинь и сотен тысяч клювачей отдыхаешь, наблюдая аиста, ведущего одиночный образ жизни. Ярко выраженным «солистом» можно назвать черношеего аиста. Казалось бы, в Бхаратпуре все условия для размножения вида; тем не менее всюду, где водится черношеий аист, будь то Индия или Шри-Ланка, он пребывает в гордом одиночестве. Возможно, именно пугливостью эта птица обязана своим названием: хотя издали ее длинная шея и впрямь выглядит черной, вблизи она оказывается восхитительного синевато-стального цвета с лиловыми переливами. Перед нами пример иризации — игры цветов от преломления света в двух или более микрослоях на поверхности перьев. То же, что у сороки, в нарядах колибри и райской птицы. В броский убор черношеего аиста входят еще яркие кораллово-красные ноги и желтый глаз у самки, тогда как ее супруга матушка природа наградила синяком, простите, синим оком…
Черношеии аисты никогда не селятся вместе с другими аистами и прочими колониальными птицами. Столь же уединенный образ жизни ведет белошеий аист. Издали его спина кажется черной, а на самом деле переливается разными оттенками с преобладанием бронзы.
И еще одна длинноногая птица чинно выступает в Бхаратпуре по движущемуся «шведскому столу» с рыбешками, лягушками и прочей мелкой живностью. Это индийский журавль, известный редкостно высоким ростом — до 150 см и даже больше.
Наш шведский журавль крайне робок — результат обцения многих журавлиных поколений с другим двуногим существом, от которого журавлю не было покоя ни на гнездовьях, ни на долгом пути перелета в Испанию и Африку. Стоит человеку появиться вблизи журавлиного гнезда в холодных лесах Северной Швеции, чтобы птицы бросили яйца. Сколько птенцов не вылупилось по вине любопытных людей, в особенности неосторожных фотографов!
Совсем иначе воспринимает человека индийский журавль. У него есть для этого основания. — Люди относятся к нему с почтительностью, граничащей с преклонением, индийский журавль — символ идеального брака, и его охраняет незримая стена табу, плод глубокой религиозности. Попросту говоря, это священная птица. И поскольку в этом краю нет пустынных болот и других обширных пространств без людских поселений, индийский журавль поневоле должен был освоиться с соседством человека и селиться с ним, строя, например, гнездо посреди возделанного поля.
В Бхаратпуре я видел много журавлиных гнезд; еще больше насиживающих яйца журавлей попадалось мне вдоль автомобильных магистралей и железных дорог. И все же я избегал снимать «трогательную сцену», когда птенец выходит из яйца и становится предметом родительской заботы. Это снималось достаточно часто, и вряд ли телезритель заметно обогатится знаниями, увидев крупным планом такое общеизвестное явление, как вылупление птенца. К тому же я все время помнил о том, сколько гнездовий в моей стране пострадало от недостаточно опытных фотографов, и о юных фотолюбителях, которые могут решить, что стоит заняться именно такими сюжетами, которые почему-то пользуются особым успехом.
Я почитал возможным приступать к съемкам только после того, как птенцы индийского журавля начинали неуклюже ковылять среди четырех высоченных стволов, воплощающих в маленьком мозгу юного журавленка образы матери и отца. Избранная мною чета вполне спокойно отнеслась к тому, что я открыто сидел на почтительном расстоянии, следя за тем, как она печется о своем птенце. У них была полная возможность увести его с собой в сторонку — что они и делали, когда другие люди подходили чересчур близко.
Не только индийский журавль позволяет назвать Бхаратпур сказочным краем для исследователя и для фотографа. Большинство гнездящихся тут птиц лишены страха и не обращают внимания на людей. Однажды на гнездо в двух метрах от моего объектива внезапно спустилась колпица и как ни в чем не бывало принялась кормить птенцов, хотя я сидел в лодке совсем не маскируясь, в окружении штативов, микрофонов, проводов, магнитофонов и камер.
Мы с Пиа прибыли в этот огромный птичий заповедник в середине сентября, в пору высшей активности пернатых. Как уже сказано выше, я повидал немало обширных гнездовий в Южной Америке, и все же замечательнейшая обитель пернатых в Индии и во всей Азии потрясла меня обилием особей.
Надо сказать, что сотрудники Шанти-Кутира (так называется центр, где сосредоточены управление и охрана заповедной зоны) оказали нам исключительно теплый прием. Во главе национальных парков Индии стоит охотовед, располагающий внушительным штатом служащих. В наш приезд должность охотоведа занимал Джай Сингх, подтянутый индиец с суровыми военными манерами. Но как писали в старых романах: «За строгой внешностью крылось доброе сердце». Я многим обязан Джай Сингху и прежде всего тем, что сохранил зрение.