Мир колонизаторов и магии. На пути в академию

– Эр-нан-до, – практически по слогам произнёс капитан, мы продаём наш корабль, вместе с грузом… за тысячу талеров, представляешь, за целую тысячу талеров! – и он без сил свалился на свободный табурет перед подготовленным столом.

Похоже, капитан спьяну перестал ориентироваться в числах, и для него несчастная тысяча талеров превратилась в сто тысяч, и никак не меньше. Может быть, наш груз вместе с кораблём стоил и меньше ста тысяч, но ненамного.

– Я, Эрнандо, немного устал, ты почитай договор, распишись сам и покажи, где расписаться мне, и мы будем богаты. Ты получишь свою долю, а мы все славно покутим здесь и купим себе новый корабль! – еле ворочая заплетающимся языком, произнес капитан.

Ага, старый, дырявый баркас вы себе купите, там, как раз, вся наша команда и поместится, да ещё и лишние будут, – с сарказмом подумал я, но весело мне не было. Этот голландец наливал вина и мне, но так как я был подростком, да и особо не выпячивался, то он посчитал, что я обычный юнга. А что с юнги взять, кроме ежедневного тяжёлого труда.

То, что у меня при себе были пистолеты и мизерикордия, он посчитал блажью капитана, а не моим положением или статусом. Вот и не обращал на меня никакого внимания, спаивая остальных членов нашей команды. Спорить с ним я не стал и поступил по-другому. Выйдя из таверны, я сделал вид, что добежал до туалета, взглянул на рейд, а потом, вернувшись, закричал.

– Капитан, очнитесь!

– Что тебе надо, Эрнандо? – грубо ответил капитан, еле разлепляя губы и глаза.

– На корабле упала фок-мачта и виден дым!

– Не может быть?! – хмель несколько выветрился с головы капитана.

– Нам надо срочно на корабль, он горит, там что-то случилось! Беда, капитан! – я не стеснялся нагло врать, бросая ненавистные взгляды на голландца, который с досадой прислушивался к нашему разговору. Желая подсластить горькую пилюлю упущенной выгоды и показать, что я не вру, а просто тупой, я произнёс.

– Не стоит расстраиваться, мениэр (господин)! Завтра к обеду наш капитан сможет принять более взвешенное решение, если его в этом поддержит вся наша команда. К чему вам сложности… уважаемый. Мы слишком долго пробыли в море и многое испытали. Команда может не понять капитана и будет много неприятностей. А я за мир, – и, распахнув полы своей парусиновой куртки, я показал перевязь с двумя пистолетами и стилетом.

Старая, как наш мир, пословица: «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо больше, чем просто словом», – снова подтверждала свою неопровержимость. Голландец недовольно поморщился, признавая мою правоту, а потом, внимательно глядя на меня, проговорил.

– Ты слишком грамотен для своих лет, либо твой возраст намного старше, чем ты выглядишь! Ты кто на этом корабле?

– Всего лишь навигатор!

– Всего лишь, – усмехнулся своим мыслям ван Белевер, – а кто тебя учил?

– Отец, монахи, море, капитан де Ломо. Многие приложили руку к моему обучению, за что я безмерно благодарен им. А долг, как известно, платежом красен. К тому же, мне должны заплатить за мои услуги. А капитан пьян, это неприемлемо, – завернул я незнакомое ему слово, произнеся его по-русски.

Очевидно, что голландский капитан посчитал сказанное каким-то неизвестным ему ругательством и пропустил мимо ушей, поняв саму суть моего ответа, и больше ничего не говоря, удалился за свой столик, мрачно попыхивая трубкой.

Мы кое – как смогли добраться до нашего корабля и, встреченные там остальной командой, уже успевшей принять на борт свежую воду и небольшой запас продуктов, улеглись спать.

Эту ночь я провёл на вахте, вместе с несколькими матросами, справедливо опасаясь, что голландец может попытаться совершить на нас нападение. Ведь мы были беззащитны, о чём я и поведал всей остальной команде, изрядно взбудоражив её и заставив отказаться от употребления нескольких галлонов вина, привезённого с берега и бывших подарком от этого самого голландца.

Ночь прошла беспокойно. До рези в глазах я всматривался в спокойную гладь бухты, отслеживая вместе с двумя другими матросами каждую тень на её поверхности. Кроме кормового фонаря, мною был вывешен и носовой, чтобы никто, заходя в туалет, не промахнулся мимо специальных отверстий, заодно, он отлично освещал всё пространство возле носа корабля.

Не знаю, задумывался ли капитан голландцев или капитаны португальских каравелл о нападении на нас. Но две тени, показавшиеся было на воде, после того, как заметили нашу вахту и, разглядев горящие фитили на пяти аркебузах, связанных между собой для одновременного залпа, оставили нас в покое, без следа растворившись в черноте ночи.

Отстояв ночную вахту и дождавшись пробуждения капитана, я рассказал ему обо всём, что происходило вчера, в том числе и о его попытках продать груз и корабль за тысячу реалов. Это вызвало у старого моряка, и так плохо себя чувствовавшего, острый приступ досады и раздражения.

Под его дикие крики и ругань я спустился на нижнюю палубу и, удобно устроившись в своем гамаке, тут же заснул крепким сном, без всяких сновидений и кошмаров. Как будто бы выключили свет, а потом снова его включили.