Мир, которого хотели и который ненавидели

Надо сказать, что Советская власть активно проводи-' ла линию на всемерную пропаганду своего внешнеполитического курса, всей своей политики среди трудящихся и солдат воюющих стран. В Петрограде тогда нередко можно было видеть и читать такие документы, как отношение Военно-революционного комитета о выдаче армейскому исполнительному комитету 5-й армии 30 пудов... литературы на немецком языке или просьбу отдела по делам военнопленных Наркомата по иностранным делам к ВРК выдать солдатскую одежду немецким военнопленным Геслеру Отто и Павлу Анковерку, необходимую им для работы среди германских и австрийских военнопленных в России с целью агитации и создания интернационалистических организаций³³⁰. На агитационные цели, связанные с пропагандой мира и борьбы за него, Совнарком выделял посильные средства. Например, в ночь с 9 на 10 декабря Советское правительство обсуждало вопрос об ассигновании В. В. Воровскому в Стокгольм 2 миллионов рублей в фонд борьбы за мир, а 11 декабря Ленин уже подписывает соответствующее правительственное постановление на этот счет³³¹. В нем, в частности, говорилось: «Принимая во внимание, что советская власть стоит на почве принципов международной солидарности пролетариата и братства трудящихся всех стран; что борьба против войны и империализма может только в международном масштабе привести к полной победе, Совет Народных Комиссаров считает необходимым прийти всеми возможными, и в том числе денежными, средствами на помощь левому интернационалистическому крылу рабочего движения всех стран, совершенно независимо от того, находятся ли эти страны с Россией в войне, или в союзе, или же сохраняют нейтральное положение»³³². Газеты в эти дни публиковали объявления вроде следующего: «Декрет о мире на немецком, турецком, мадьярском, польском и др. языках товарищи, отправляющиеся на фронт, могут получить в Смольном институте, 1-й этаж, комн. № 4»³³³.

Большое значение для укрепления позиций Советской власти имело дальнейшее сближение точек зрения левых эсеров и большевиков по многим вопросам внутренней политики и почти идентичности их взглядов по проблемам мира и мирных переговоров в Брест-Литовске. 7 декабря Ленин председательствует на заседании Совнаркома, на котором обсуждался и вопрос о вхождении левых эсеров в правительство³³⁴. В ночь с 9 на 10 (с 22 на 23) декабря СНК вновь возвращается к этому вопросу, в результате чего была достигнута договоренность о том, что Прошьян, Алгасов, Трутовский, Михайлов, Измайло-вич и Штейнберг вошли в состав Советского правительства, в котором левые эсеры, с учетом заседавшего в СНК Колегаева, были теперь представлены 7 наркомами³³⁵.

Поддержка левыми эсерами внешнеполитического курса Советской власти укрепляла, конечно, ее авторитет на международной арене. Орган левых эсеров «Знамя Труда» подчеркивал, что политика мира «есть единственное средство отстоять великие завоевания революции как в ее национальном, так и международном значении»'. «Знамя Труда» писало о восторге трудового крестьянства по поводу вести о заключении перемирия, что «от слов приступлено к делу, что к миру подошли вплотную, что войне, наконец, нанесен жестокий, роковой удар»³³⁶.

0 том, что с войной надо кончать, что с миром тянуть дальше невозможно, на этом сходились многие политические партии и группы, действовавшие тогда в России. Но в их взглядах на эти вопросы были оттенки, различные подходы, неодинаковые точки зрения на приемы и средства решения вставших перед Советской властью вопросов. Эта неоднозначность проявлялась и в рядах партии большевиков. Все это в какой-то мере можно было наблюдать и на уже упоминавшемся объединенном заседании 8 декабря ВЦИК, II съезда крестьянских депутатов, Петросовета, а также представителей других организаций и органов, включая и Совнарком. Выступивший там после Спиридоновой Троцкий, как бы отвечая тем, кто упрекал большевиков в ведении переговоров с генералами, говорил: «Конечно, наше положение было бы много лучше, если бы народы Европы восстали вместе с нами и нам пришлось бы разговаривать не с генералом Гофманом и графом Черниным, а с Либкнехтом, Кларой Цеткин, Розой Люксембург и другими. Но этого еще нет, и ответственность за это не может быть возложена на нас»³³⁷. Оратор подчеркивал отсутствие какого-либо нарушения принципов интернационализма в факте наших переговоров с немцами. Троцкий заявлял, что, если голос рабочего класса Германии «не проснется и не окажет того могучего влияния, которое должно сыграть решающую роль... мир будет невозможен»³³⁸. Другими словами, решение вопроса переносилось в международную плоскость, обусловливалось развитием событий на международной арене.

Будучи отличным оратором, Троцкий в этой своей речи как бы предлагал огромной аудитории различные варианты развития событий в Брест-Литовске, как бы «проигрывал» эти возможные варианты на большой массе людей, среди которых были представители всех политических течений.