Мир, которого не стало

Наша программа была смесью представлений, мыслей, чувств и духовных исканий, которые переплелись между собой и слились в единое целое в наших сердцах. На людей, с которыми мы пытались дискутировать, эта программа производила странное впечатление. Нашей «теоретической базой» стали Танах и мидраши, хасидизм и религиозная этика, Толстой и социалистические брошюры Бунда, Смоленскин и Ахад ха-Ам, проповеди Цадикова, проповеди-лекции Бриля по истории еврейского народа (о лекциях Бриля много рассказывали мои друзья – он умер почти сразу после моего приезда в Вильно, и я успел его послушать только один или два раза), а также проповеди различных других народных проповедников. Но интересно, что вся эта мешанина из мыслей и суждений, религиозных представлений и чувств каким-то иррациональным образом выкристаллизовалась у нас в план действий, очень красиво и ясно изложенный. Вот наши тезисы: «Ищите добра» и «На трех вещах стоит мир: Тора, труд и милосердие». «"Добро", которое каждый еврей должен требовать от себя и от своего ближнего, состоит в любви к Торе, любви к труду, и любви к Израилю». А «любовь к Израилю» означает «милосердие и благодеяния, которые совершаются из дружеских чувств, независимо от того, заслуживает ли человек этого или нет» (так сформулировал плотник Гершель). «Не зла» – «три вещи сживают человека со света: зависть, похоть и гордыня». «Каждый должен довольствоваться малым, владеть своими инстинктами и остерегаться властолюбия». «За всем этим стоит одна идея – всеобщее равенство» (так сказал грузчик Хаим). «Чтобы вам остаться в живых»; «эти качества – главное условие победы народа в борьбе за существование» (это формулировка Хаима Герцена). В этом пункте мне понравилось только словосочетание «во имя». Мы все согласились с тем, что «выжить» – это значит «возродить Израиль на земле отцов», ибо сионизм «заполняет и охватывает весь наш мир». Плотника Гершеля несколько смущали такие высказывания, потому что он видел в них святотатство.

Из стиха «Путь веры я выбрал / Твоего суда я удостоился» мы вывели четыре религиозных принципа: реальность Всевышнего («вера»), свободный выбор («я избрал»), Тора с небес («суды Твои») и Провидение свыше («поставил перед собой»).

Первоначальная ячейка «Дома Израилева» насчитывала пять человек. Маймон (ученик художественной школы), Янкель (подмастерье сапожника) и я – мы втроем жили в одной квартире; и еще двое – носильщик Хаим и плотник Гершель. Гершель играл главную роль в создании ячейки. Ему было восемнадцать лет. Отец его умер примерно за десять месяцев до этого, и он регулярно читал кадиш (я познакомился с ним в бейт-мидраше на Стекольной улице). Гершель любил цитировать своего отца, печника р. Шимона, который, по его словам, был великим ученым и скрытым праведником. У Гершеля была очень больная мать и две сестры: старшая работала на чулочной фабрике, а младшая – швеей. Старшая была членом Бунда. Брат с сестрой постоянно пытались перетащить младшую сестру каждый на свою сторону. Затем к нашей компании присоединилось еще трое активных членов, Барух из Ветки (это такой городок рядом с Гомелем, по ту сторону реки Саж), Хаим Герцен из Сморгони и парень из Прейли (мы его так и звали, а его имени я не помню), затем к нам пришло еще трое не столь активных участников – они присоединились к нам просто из любопытства и быстро ушли. Это были мои друзья – Давид-Ноах Пинес и Файвл Блох, а третий – Шлама из Сморгони (приятель Хаима Герцена), по фамилии Волович, двадцати трех лет от роду, учился в «кружке» Хаима-Озера и был близок к Бунду. Мы подозревали, что он временно вступил в нашу организацию по совету Кальмана, одного из влиятельных в то время активистов Бунда.

Барух из Ветки, двадцати одного года от роду (той зимой он был демобилизован из армии), низкого роста, близорукий, быстро говорил и громко смеялся, он много учился и готовился стать еврейским учителем. С Барухом я познакомился в Гомеле, потом мы встретились в Тельши и были очень рады снова увидеться. Хаим Герцен уже был членом Бунда в своем родном городе и принадлежал к «национальной оппозиции» в Бунде. Ему не нравился наш «принцип религии и морали». Однако его сердце пылало любовью к каждому сыну Израиля. Парень из Прейли был пламенным сионистом. Он верил, что скоро будет образовано еврейское государство, знал немецкий язык и готовился стать… еврейским почтовым служащим в Иерусалиме.