Мир-крепость

Мир вокруг закружился в такт мелодии, чистому девичьему голосу и переливу струн - не сильного голоса, даже не очень хорошего голоса, но, что гораздо важнее - приятного и искреннего. Голос подходил к этим песенкам, и люди слушали его, он заставлял их смеяться и плакать, заставлял чувствовать. Время от времени он отчетливо доходил до меня, несмотря на шум и мои притупившиеся чувства...

В Аркадии я знала одного

И троих в Бранкузи.

До чего ж они похожи,

Хоть и... не снаружи...

- ...вот Капитан и говорит навигатору, вредному такому типу: "Хорошо, но где мы, по-твоему..."

- ...ради денег, понял? Тогда я говорю: "Крошка..."

- ...а навигатор ему: "Пусть меня повесят, если я знаю, где мы". А Капитан говорит...

Звезды всегда свободны,

А люди вечно в неволе.

В тюрьму меня посадите...

Звезды всегда свободны.

Невольник глаза поднимет,

Свободой звезд наслаждаясь...

Я долго смотрел на бледную жидкость в своем стакане, потом поднес его ко рту и выпил. Плохое, тошнотворно-сладкое вино.

- ...ладно, Шустрый, ты выпил, а теперь убирайся и не приходи сюда больше!

Эту фразу повторили еще раз, громче, прежде чем я понял, что обращаются ко мне. Я медленно поднял голову и над огромным оранжево-голубым животом увидел большое небритое лицо, красное от вина и злости.

- Мы не любим таких, Шустрый, - сказал наемник. - Лучше уйди, пока можешь.

Он покачнулся, а может, мне только показалось. Я медленно поднялся, еще не зная, достаточно ли мне не нравится его рожа, чтобы подправить. Где-то внутри чей-то холодный и трезвый голос шептал, что я не выйду отсюда живым, если ударю его. Наконец, я решил, что мне наплевать. Мне не нравилось, как он сплевывал слова, не нравилось это лицо. Я с удовольствием заехал бы по нему.

Кто-то вдруг втиснулся между нами, оранжево-голубого бородача оттолкнули назад, а меня вернули на место.

- Оставь его в покое! - произнес чей-то голос. - Не видишь, что он болен?

- О, Лаури, - наемник жаловался, как маленький мальчик, ты пожалела бы даже бешеную собаку. Но этот...

- Оставь его! - повторил голос. Звонкий, словно колокольчик, и одновременно злой.

Оранжево-голубой исчез. Что-то забренчало - инструмент прислонили к столу. Что-то желтовато-розовато-красно-голубое скользнуло на стул напротив меня.

- Я тебе не больной, - сказал я.

Мои слова прозвучали грубо, более того, они и были грубы. Я сосредоточил взгляд на девушке - вблизи она была красива. Лицо молодое, но голубые глаза глубокие и мудрые. "В таких глазах можно утонуть", - мелькнула у меня безумная мысль. Лаури... Мне нравилось ее имя, и я повторял его про себя.

- Ты болен, - сказала она. - Вот здесь... - Девушка постучала пальцем по голове в то место, где гладкая волна темных волос сбегала на висок. - Но я сказала это для того, чтобы унять Майка, прежде чем ты убьешь его. Он мой друг, а я не люблю, когда убивают моих друзей.

Я разглядывал ее лицо, гадая, что так привлекает меня в нем.

- Я тоже не люблю, когда убивают моих друзей, но они все гибнут, гибнут. И потом ты вдруг видишь, что друзей у тебя нет. Ни одного друга. Это логично, правда? Но если у тебя нет друзей, ты не горюешь, что они гибнут. Логично? Думаешь, я убил бы его?

Она медленно кивнула.

- Да. Тебя уже ничего не волнует. Тебе все равно, будешь ли ты жить или умрешь. И потому такие, как ты, опаснее всех в Галактике.

- И мертвее всех, - с горечью ответил я и отвернулся. Ты права. Пожалуй, я убил бы его. А потом другие убили бы меня. Но в конце концов человек устает убегать. Сначала он бежит и бежит, но потом останавливается и уже не может бежать.

- Убийство никогда ничего не решало, - мягко сказала девушка.

Я вновь заглянул ей в глаза - они просили выслушать, понять.

- Мы решаем, кто должен умереть - ты или кто-то другой, рассмеялся я. - Ты ничего не знаешь.

- Знаю.

- Вчера... вчера бы я с тобой согласился. Вчера я бы сделал все, лишь бы не убивать. - Я чувствовал, как уголок моих губ ползет вверх в кривой ухмылке. - Вчера я был болваном. Но с тех пор я понял, что если хочешь жить, нужно убивать. С тех пор я убил четверых.

Она быстро положила свою ладонь на мою. В этом жесте было что-то материнское.

- Это больно, правда?

Я вырвал руку.

- Что ты можешь знать?! - крикнул я. - Мир отвратителен. Мир - это и болезни, и смерть, и пытки, и измены, и жестокость, и вожделение, и ненависть, и страх, и алчность. Почему бы мне не убивать? Я видел лицо мира - это осклабившийся череп, и он хочет отнять мою жизнь. Он хотел бы вырвать ее из меня в смертных муках... Кто может обвинить меня за то, что я защищаюсь? Почему бы мне не убивать?

- Потому что ты человек, - сказала она.

- Я Свободный Агент, а Агенты - не люди.

- Они тоже люди. Но ты ведь не Агент.

Я быстро поднял голову. Из-за этого движения у меня закружилась голова, и только через секунду я отчетливо увидел ее лицо. Большие глаза, глубокие и полные жалости, притягивали меня, обещая покой и понимание.

- Ты ничего не знаешь, - неуверенно повторил я.