Мир лабиринта и костей (СИ)

Зельда сомневалась, что он её поймёт. Каким бы умным ни был Саул Бергенсен, как бы много ни знал о хаосе и магии, он не чувствовал их так, как она. Не ощущал костями и кровью, не слышал тихий, едва уловимый шёпот, звук, с которым хаос, подобно песку, кружился в воздухе. Не понимал, как он притягивал и отталкивал одновременно, скручивал внутренности и давил на кости.

И Зельда, на самом-то деле, долго этого не понимала. Но её магия была сильна, а Бальмунг, будучи сокрушителем, охотно лёг в руку проклятой — Зельда считала это очередным доказательством своей исключительности, из-за которой и прожила так долго. Именно поэтому Фортинбрас научил её чувствовать хаос и помогал ощущать баланс между ним и магией, который постоянно нарушался, если где-то был избыток той или иной силы.

В сущности у магии и хаоса было больше схожестей, чем различия. Хаос был во всём так же, как и магия, но не каждый мог их коснуться и уж тем более пробудить. Но если маги были созданиями богини, получившие дар естественным путём, то демоны — аномалией, подобием жизни, родившейся там, где её быть не должно. Магия и хаос могли чувствовать тех, кто способен их использовать, но они не обладали собственным разумом. Демоны же, состоящие из хаоса, обладали — и то, что сейчас чувствовала Зельда, тоже им обладало.

Она не представляла, что скрывалось за дверью. Письмена, начертанные на пороге, раме и самой двери, а также на стенах, были демоническими, но Зельда не знала этого языка. Как-то Фортинбрас пытался распределить понимание демонического языка, которым отличался Ансель, между ними, но ничего не вышло. То ли проклятие накрепко зацепилось за Анселя и не желало отпускать его, то ли они оказались недостаточно сильны, чтобы принять его. Да и когда Зельда пыталась самостоятельно выучить язык демонов, у неё ничего не получалось. Она просто не запоминала слова и отдельные символы, мозг забывал их сразу же, как Зельда отводила глаза от бумаги.

Но если язык демонов ей не поддавался, с хаосом было иначе. Его можно было подчинить, и Зельда не собиралась сдаваться, даже не попробовав.

Она опустилась на колени и провела пальцем по письменам, начерченным на полу. Чёрная кровь, — это точно была она, Зельда была уверена, — впиталась в доски так, будто всегда здесь была. От каждого символа тянулся тонкий след, который проходил сквозь дверь и сплетался в клубок за ней. Зельда собралась с силами, отпустила магию и коснулась ближайшей к себе нити. Та натянулась, пронзила её руку подобно электрическому разряду, но не порвалась.

Раздражённо выдохнув, Зельда достала из-за пояса нож, полоснула себя по руке и, окунув палец в кровь, принялась чертить защитные сигилы.

— Мне вызвать ещё магов? — всё-таки спросил Саул.

— Да, — не отвлекаясь, ответила Зельда. — За дверью мощный источник хаоса. И судя по тому, что я чувствую, он живой.

— Что?

— Разве не весь хаос считается живым? — озадаченно уточнил Себастьян.

— Хаос, как и магия, не обладает разумом. У них нет сердца, души и тела. Магия становится живой лишь в телах магов, не более того. Сама по себе она не может быть такой, понимаешь? Она может пропитать собой воздух, землю и весь мир, но она никогда не будет живой сама по себе. Даже Геирисандра — это не чистая магия, а нечто большее, иная сущность, божественная, сумевшая овладеть магией и связать себя с ней. С хаосом то же самое.

Зельда оглянулась на Себастьяна, надеясь, что хотя бы теперь он понял, однако он смотрел на неё так, будто она вдруг заговорила на языке, которого он не знал. Зельда выдохнула, покачала головой и вернулась к начертанию сигилов.

Бессмысленно объяснять сущность магии и хаоса тем, кто практически не связан с ними напрямую. Это как пытаться объяснить ребёнку, который ещё не научился говорить, что мир жив не из-за того, что он полон магии, а из-за того, что в нём есть те, кто полон магии.

Зельда завершила последний сигил и поднялась на ноги. На мгновение её магия дрогнула, ощутив несколько порталов, открывшихся на улице — это маги, которых вызвал Саул, наконец явились. Зельда вытянула руки, чувствуя, как замедляются дыхание и сердцебиение, и готовилась воздвигнуть первый барьер, когда её тело сковал ледяной ужас.

Зельда не могла пошевелить даже пальцем, не могла повернуть головы или сместить взгляд, направленный на дверь. Вперёд прошмыгнул один из магов — если Зельда ничего не путала, его звали Тристан, и на момент Вторжения его магия только-только проснулась. Он выглядел слишком юным даже сейчас, а когда посмотрел ей в лицо и вовсе перепугался до смерти. Зельда попыталась пошевелиться, сказать хоть что-нибудь, но на тело давили, а магию сковывали, как если бы та была человеком из плоти и крови. Тристан сделал шаг к Зельде и поднял руки, пытаясь разбить хаос, но у него ничего не вышло. Не выходило и у двух магов, начавших чертить дополнительные сигилы на стенах и двери: они просто замерли, а после, секунды спустя, рухнули, как подкошенные.